Клэр Эйр и Дивный двор. Энджи Эфенди
в комнату приоткрылась, но мне не хотелось поворачивать голову на звук. От двери стали доноситься голоса Бэсси и служанки Сары, до меня доносились обрывки разговора: «…наверное, он сам явился, потому что его волю не выполняют…», «…даже такое жабье дитя нуждается в милосердии…», «…ночь мертвецов, то-то всё выдалось таким кошмарным…». И все эти слова вплетались в сон, который уже начал овладевать мной. В этом сне не было туманов и мертвецов, в нём не было людей, которые меня ненавидели, громадный фиолетовый павлин шёл мне навстречу, а затем, остановившись напротив меня, раскрыл свой прекрасный хвост, полный драгоценностей. И я счастливо засмеялась, так как павлин, как я знала, должен был провести меня в громадный индийский дворец из белой кости, расположенный за зарослями джунглей, из которых вылетали стаи ярких птиц…
Возвращение в привычный мир было вызвано той торжественной тишиной, которая бывает, когда выпадает снег. Не более пары секунд после пробуждения я провела в постели, вспоминая, почему же продолжаю наслаждаться теплом, как вскочила и шлёпая по полу ногами в чулках, подскочила к окну, чтобы отодвинуть занавеси.
Снег лежал на траве и верхушках деревьев. Его было мало, ещё бы, ведь только-только наступил ноябрь, на дорожках его не было вовсе, с утра, что очевидно, уже успели поработать садовники. Но лужайки радовали белизной праздничных скатертей. Серый свет за окном подсказал мне, что время уже близится к полудню, и я успела порадоваться, что на какое-то время меня оставили в покое. Где-то на краю сознания поселилась тревога – нет подарков без изъянов, и если мне дали время для отдыха сейчас, то явно для того, чтобы украсть моё душевное равновесие позже, но дети редко способны беспокоиться исключительно из предчувствий, потому я беззаботно побежала одеваться. На стуле стояли таз и кувшин с уже остывшей водой. Обычно Бэсси приходила до завтрака ко мне в комнату и напоминала, что девочки, которые плохо умываются, могут заболеть грязьнянкой. Пусть я и пришла постепенно к выводу, что болезнь существовала только в воображении няни, я всегда умывалась тщательно, просто от радости ощутить свежесть на лице. В любом случае с одеждой мне уже давно никто не помогал и, не зная, что делать дальше, после утренних процедур я побежала в детскую.
Вторым поводом для радости стало то, что в детской была Бэсси и никого из моих кузин. Если игрушки были свободны, мне дозволялось играть кукольными домиками Джорджианы под условием, что я всё оставлю на своих местах. В семье Ридов меня не морили голодом, моя одежда не уступала в качестве одежде старших девочек, но если отставить в сторону те вещи, что обеспечивали выживание, все мои владения начинались и заканчивались на тех двенадцати книгах, которые мне завещал дядя. Мне никогда не покупали игрушек, как-то садовник Джосайя подарил мне одну из тех фигурок, что выстругивал на досуге, деревяную слегка кособокую лошадку, но после прогулки Бэсси заставила меня передарить лошадку Джорджиане. Не скажу, что меня вовсе лишали игрушек, мне доставалось