А степь шумела. Елена Александровна Дубровина
Светлодонск, где большинство людей были шапочно знакомы. Гости говорили, пожимали руку, обнимали. Мужчины дрожащими руками подносили к губам сигареты, женщины, не стесняясь, плакали.
За воротами было так много машин, что передвижение даже по проезжей части представляло собой сложную задачу. Однако в этот день никто не смел пожаловаться на беспорядок. Один из кое-как припаркованных автомобилей, старенький серый мерседес, стоял у чужого забора чуть поодаль, местрах в пятидесяти от дома Морозова. В ней сидели двое: за рулем пожилой мужчина, которому на вид было порядка шестидесяти пяти, рядом дама средних лет. Последняя была одета не по моде, но было заметно, что даже в столь печальной ситуации она старалась выглядеть как можно богаче. На ней была шуба из натурального меха норки, из-под такой же изящной шапочки выглядывали крупные золотые серьги с красными камнями. На пальцах с длинными розовыми ногтями сверкали бриллиантами несколько колец.
– Забираем его сегодня же. – сказала он ледяным тоном.
– Забирай. – ответил мужчина так же холодно.
– Что значит «забирай»? Ты так говоришь, как будто не собираешься принимать в этом никакого участия! Это и твой сын тоже, если ты забыл. – прошипела дама, глядя в окно. – Ну и жопа мира, как ему вообще пришла в голову мысль сюда забраться?
– Ты и сама из провинции… – тихо ответил Виталий Сергеевич.
Она не ответила, но посмотрела испепеляющим взглядом, таким злым, что мужчина невольно опустил глаза. Затем он снова поднял взгляд и сказал:
– Что, не нравится тебе, когда я это вспоминаю? А я помню… Да что там помню? Тут и помнить ничего не надо, одного взгляда на тебя хватит, чтобы все понять. Приперлась на похороны в шубе и бриллиантах! Я уж молчу, что физиономию размалевала как на концерт! – он замолчал, чтобы отдышаться. Глотнув воды из пластиковой бутылки, продолжил. – Ты всегда ее ненавидела! А причина была только в том, что она не москвичка и не собирается переезжать! И тебе ее не жать. Никого тебе не жать, ты вообще на жалость не способна.
Женщина резко подняла руку, размахнулась и ударила мужа по щеке. Раздался хлопок и разговоры стихли. В воцарившейся тишине было слышно только тяжелое дыхание и голоса людей на улице.
– Мне надоел твой треп! – заявила она. – Заткнись, достал уже! Это не твоя проблема, как я одеваюсь и кого ненавижу! Заткнись и ни слова больше!
Он поднял глаза со словами:
– Ты просто помни, что ты стареешь, Эвелина. Это раньше ты была юной и прекрасной. Теперь ты обычная шлюховатая тетка с толстой жопой. Бить в ответ я тебя не буду, но если ты еще раз посмеешь меня ударить, я выставлю тебя за дверь моей квартиры с тем маленьким чемоданчиком, с которым ты тридцать лет назад переехала ко мне жить. И ты поедешь обратно в село Малые Залупки, или как там оно называлось, и будешь в своей сраной шубе коров пасти! Я обеднел, но жилплощадь по-прежнему моя, а у тебя как не было своего дохода, так и не предвидится. Просто помни об этом.
Она снова посмотрела