Все от сердца моего. Валентина Тутынина (Шарова)
важность встречи с родными перед отправкой на фронт.
– Посохин, к тебе тут пришли! – крикнул солдат. Через мгновение до Нюры долетел любимый голос отца: «Да кто меня может искать?». Не опоздали… Ком подступил к горлу, слезы заполнили глаза, и сквозь них девочка увидела идущего к выходу тятю.
– Нюрочка, ты откуда взялась? – обнял дочь и осмотрелся вокруг. Увидел землячек, с радостью поздоровался, – да как это вы, как узнали, что мы здесь, все пешком?
Обнял дочку, присели на бревнышко около входа, прикрыл её полой шинели.
– Нам повезло, добрый дяденька попался, подвез на машине прямо до Кунгура и здесь недалеко высадил, мы быстро вас нашли, – иногда всхлипывая, ответила девочка.
– Видишь, я теперь солдат, и оружие получил, через день отправка, каждый день готовимся, стреляем. Я – наводчик пулемета. Будем бить фашистов, – старался поднять настроение плачущей дочке солдат. Расспросил о делах дома, слушается ли Минька маму. Нюра старалась накормить отца домашними продуктами, он поел и с удовольствием выпил Дунькиного молока, так звали корову.
Ночевали у знакомых. Утром рано добрались до церкви, но на свидание уже никого не позвали, было объявлено построение. Нюре еще повезло увидеть тятю. И он рукой помахал ей из строя. «Неужели больше не увижу?» – думала повзрослевшая за первые месяцы войны девочка.
К вечеру следующего дня пришли домой, подвезли их немного на конной подводе между деревнями. Ночевать пришлось в селе на половине пути, приютили незнакомые люди, чаем напоили с лепешками.
Миша несколько раз выбегал на дорогу встречать сестру. Долго сидели в темноте, слушали рассказ о встрече и разговоре с отцом. Пришли и соседки послушать, двоим Нюра передала письма от родных – солдатские треугольнички. Женщины тут же стали читать и благодарить девочку за новости.
Осталась Евдокия с детьми и с надеждой, что вернется муж с войны. Пусть хоть какой: израненный, без рук, без ног, лишь бы живой. А дети какие послушные, трудятся наравне со взрослыми, на ферме помогают, на складе и в полевых работах. Из обуви на все времена были лапти, ноги в них намокали быстро, но дети не жаловались.
Недолго тешили себя надеждой Евдокия и дети. Не обошла похоронка их избу, настигло горе в конце февраля 42 года. «Пропал без вести». Страшные слова, нет даты смерти, нет могилы, куда можно съездить поклониться. Крик ужаса и отчаяния прорезал тишину над деревней. Почва ушла из-под ног, дети подхватили повалившуюся мать и уложили на койку. Долго втроем, обнявшись, плакали.
На дворе замычала Дунька, надо идти доить и кормить. Пока есть на дворе корова, будет еда. Да, это беда из бед для всего народа – война, которая не обошла ни одну семью, ни одну избу…
Все валилось из рук. Умом понимала, война проклятая за первые месяцы забрала около десяти мужчин из деревни, а сердце не принимало такой жертвы.
Через неделю снова