Все от сердца моего. Валентина Тутынина (Шарова)
живем, мама выслала лепешки, даже вкус хлеба есть немного, – радостно сообщила Маруся, принимая передачку от мамы из села. Лепешки были зелеными, рассыпалась, больше-то в них свекольных и капустных листьев, чем муки и отрубей. И другие получили узелки из дома.
– Девчонки, вон обрат привезли телятам, почерпните себе по кружке, молоко не трогайте, завтра надо все отправить с утра, – жалели подростков взрослые женщины, понимая, как тяжко молодежи голод переживать. Разрешали иногда и молока попить, если удой был побольше.
Телятам привозили обрат с остатками творога, разгребали нападавших мух и зачерпывали кружкой. Иногда ловили рукой «кокорки» в обрате, и мухи попадали, не до них было, кисло, но вкусно казалось с голода. Не заканчивался рабочий день этим, часто направляли в уборочную страду в ночь работать на молотилки, а утром опять овец или коров пасти. А по пути еще с весны собирали разные травы и сушили на зиму вениками, чтобы мешать с мукой для увеличения объема хлеба. Осенью собирали желуди, сушили на еду себе и поросятам.
Не любили свою работу почтальоны, так страшно было приносить в дом похоронки. Молодая девчонка Маша с радостью доставляла треугольнички с фронта. Иногда прятала письма с похоронкой на несколько дней, пусть люди еще поживут с надеждой, что их родные живы. Часто сама читала письма вслух, женщины боялись страшной новости. Прочитала однажды для Вяткиных: «Пропал без вести в жестоких боях за Воронеж…». Жена и четверо ребятишек остолбенели на минуты, затем до матери дошло значение этих страшных слов, и далеко разлетелся вопль безутешной вдовы, к которому чуть позже добавился рев четверых детей. Прибегали соседки, утешали очередную вдову и сирот.
– Мне кажется, что меня так ненавидят те, кому я принесла похоронки, пусть другие разносят эту проклятую почту, сил больше нет! – плача проговорила девушка спешащим на рев женщины соседкам.
– Ну что ты, Маша, другие бы принесли, – успокаивала её тетка Александра, недавно получившая похоронку на сына.
Но были и минуты общей радости, когда узнавали о вернувшихся израненных, но живых односельчанах. Собирались за столом, несли с собой что-нибудь из еды, находились и запасы спиртного. Выпивали за возвращение, за тех, кто еще на фронте бьет фашистов, поминали погибших земляков, В таких случаях и ребятишкам разрешалось присутствовать, всем хотелось послушать рассказ и узнать обстановку на фронте от настоящих солдат. Широко раскрытыми глазами смотрели на фронтовиков мальчишки, завидовали и жалели, что им мало лет. Не обходились такие встречи без слез, каждый плакал о своих погибших и пропавших. Радовались появлению в колхозе мужских рук.
Уже, будучи студенткой мединститута, спросила у дяди Миши: «А ты в Армии почему не служил?».
– Из-за сердца не взяли, сказали, что шумы, ревматизмом переболел в детстве. Суставы часто болели, нежиться было некогда, работали целыми днями в лаптях с мокрыми