Три кита. Александр Кваченюк-Борецкий
особо не увлекайся! Неужели потерпеть нельзя, пока закусь готова не будет!
– А а а! – отмахивался Иван рукой от жены, словно от надоедливой мухи.
– Да, нормально все, Маруся! – кричали соседи. – Праздник, все ж таки, а не будни какие! Да и закусь у нас тоже имеется! Вот…
И они тыкали пальцами на аккуратно расстеленную на столе газетенку, на которой горсткой лежали малосольные огурцы, свежий лук, помидоры, ломтики хлеба.
Подле взрослых, веселившихся прямо во дворе, крутилась детвора. Мальцы, то тянули ручонки к столу, чтобы выклянчить кусочек хлеба, огурчик или помидор, не потому, что были голодные, а чтобы, глядя на взрослых, поучаствовать в пиршестве вместе с ними, то принимались за свои детские забавы вновь. Но игры у них не особенно получались, так как взрослые о чем-то чересчур громко беседовали, потом еще громче смеялись, спорили. И, тогда ребятня снова приближалась к столу и с любопытством наблюдала за взрослыми. Но те, занятые разговором, казалось, не обращали на озорников совершенно никакого внимания.
– А скажи, Малохей Иваныч, где ты наград боле схватил, на хронте или когда уголек лопатил? – с серьезным видом интересовалась соседка Груня.
Это была очень крепкая довольно упитанная пожилая женщина, которая до пенсии также немало потрудилась на благо Отчизны лопатой и киркой, и вместо тягловой лошади. Однако, наград не имела и жила одна без мужа и детей. Словно у нее их никогда и не было.
– А ты сама посчитай, коли в этом разбираешься! – важно отвечал Сухнин, бережно касаясь рукой медалей.
– Не… Еще без одной рюмки я никак не разберусь! – отвечала Груня. – А то, может, и – без двух!
– Чего врешь! – хитро щерился Иван Сухнин. – Без двух…
Внешне он мало чем походил на своего доблестного родителя. Во-первых, почти на голову был выше ростом. К тому же, немного сухощав. С лица у него почти никогда не сходила плутоватая улыбка. Вместе с тем, в ней было что-то подкупающее. Это и настораживало, и бесконечно располагало окружающих к Ивану.
– Ну, без трех! – уперев огромные ручища в распухшие бока, не сдавалась боевая Груня.
– Без четырех…
– Без пяти…
– Да, разевай свой балабольник слюнявый пошире, я тебе в него всю полулитру отожму!
Закрыв глаза, Груня и впрямь раскрыла рот. Этого Иван никак не ожидал. Но не в его характере было отказываться от своих слов. Прямо из-под лавки он выхватил еще непочатую бутыль с водкой.
– Эй, Иван, ты, что с ума спятил! Пол-литра-то – последняя! И вся Груне достанется… Да и не она за ней в магазин бегала… – всерьез загоношились собутыльники.
Только мысль о том, что компания останется без выпивки, остановила Ивана. Бутылка с этикеткой «Столичная», зажатая в его пятерне, замерла в воздухе. Груня еще какое-то время так и сидела с закрытыми глазами и раскрытым