Ум первобытного человека. Франц Боас
ских программ, появления новых значимых публикаций, ведения продуктивных дискуссий и, следовательно, для развития науки. В такой ситуации появление новых переводных работ зарубежных антропологов (этнологов) совсем не удивительно: это как раз вписывалось в тот процесс развития, который я кратко обозначил выше.
В конце 1920‑х и особенно в начале-середине 1930‑х годов идеологическая ситуация в стране начинает меняться. Это отчетливо видно по динамике профессиональных дискуссий или, скорее, их выхолащиванию и затем прекращению, сведению возможных попыток осмысления социума (который со временем отнюдь не становится проще) к упрощенным марксистским схемам, «чисткам» в академии и вузовской науке. Замедляется динамика появления новых переводных текстов, да и они все чаще начинают сопровождаться идеологически «правильными» комментариями.
Сложное и неоднозначное время.
Тексты, включенные в настоящую книгу, впервые появились на русском языке именно тогда, в середине 20‑х – середине 30‑х годов. Это и стало, собственно говоря, причиной принятия решения о включении в книгу лишь трех работ Франца Боаса, а не всех тех, которые когда-либо переводились на русский[2].
Впрочем, по порядку. Кто такой Боас?
После возвращения с первой длительной зарубежной стажировки (это было ровно четверть века тому назад) мне казалось, что уж кого-кого, а Боаса-то, по крайней мере, этнологи должны хорошо знать. Оказалось, что это не так. Впрочем, это не должно было удивлять, поскольку этнография, как в то время практически везде у нас называли эту науку, должна была ходить в «этнических очках» и изучать почти исключительно этногенез и этнически маркированные пищу, жилища, одежду, хозяйственные занятия и «ранние» религиозные представления. Так было на всех кафедрах, где изучали эту науку. Исключением были отдельные преподаватели, свободно и много читавшие на европейских языках и потому способные к расширению границ мировидения у некоторых своих учеников. Но даже в лучших учебниках этнографии, а к таковым вполне можно отнести учебное пособие «Основы этнологии» под редакцией В. В. Пименова 2007 года, Боасу было уделено лишь пять фраз, из которых следовало, что он создал направление под названием историческая школа, занимался этнографическим изучением индейских племен, в том числе их языков, вел археологические раскопки и занимался физико-антропологическими исследованиями. Впрочем, нет: сказано также о том, что у него были ученики и названы некоторые их работы[3]. Хотя это было пособие для студентов первого курса, в последующем – в случае выбора кафедры этнологии как профильной у студентов была возможность прослушать семестровый спецкурс по зарубежной историографии на третьем году обучения – начитывания и разбора работ Боаса на исторических факультетах не происходило.
Если кратко и без лишних предисловий, то Франц Боас (1858–1942) – это отец американской антропологии. И не только потому, что так называли его ученики («папа Боас»), но и потому, что именно благодаря ему сложилась та самая тетрада, получившая его имя (Боасовская тетрада), определявшая суть антропологической науки все XX столетие, да, пожалуй, и сейчас тоже. Эту тетраду составляли культурная антропология, лингвистика (или, как мы сейчас более точно выражаемся, лингвистическая антропология), физическая антропология, которую в настоящее время чаще называют биологической, и, наконец, археология (с чем отечественные археологи, кажется, никогда не согласятся).
Боас родился в г. Миндене, на самом северо-востоке земли Северный Рейн-Вестфалия в Германии. Там же учился в школе и гимназии. Учился в университете Гейдельберга, Бонна и Киля, где специализировался в области физики и культурной географии. В двадцать три года получил докторскую степень, защитив диссертацию[4] по физике (она была посвящена исследованию цвета воды). Пару лет спустя он предпринял годичную поездку на Баффинову землю, что во многом определило его дальнейший уход именно в антропологию. После ряда публикаций на все более и более близкие к антропологии темы, защиты в 1886 году в Берлине своей второй диссертации (что-то вроде нашей докторской), в январе 1887 года он получает должность помощника редактора журнала “Science” (в Нью-Йорке), а вскоре и женится. Так начинается американский период его жизни. Уже в следующем году он получает свою первую академическую позицию в Америке – в недавно открывшемся университете Кларка в Вустере (Worcester), где он в течение четырех лет, в том числе благодаря знаменитому Тайлору, занимается именно антропологией. С момента публикации своей первой антропологической монографии “The Central Eskimo”[5] он становится признанным лидером в арктических социальных исследованиях, а вскоре и в целом в культурной антропологии. Как писал после его смерти один из его учеников: «Менее чем через десять лет после приезда в Соединенные Штаты он не только вступил в свою основную профессиональную фазу, но и идентифицировал себя со всеми широко распространенными областями антропологии, которые он, и только он, должен был контролировать впоследствии. Это было в возрасте тридцати семи лет»[6]. Нельзя сказать, что для него все было безоблачно. Были и конфликты с коллегами
Их совсем немного. Помимо тех, что включены в книгу, можно найти еще буквально лишь пять-шесть статей Боаса.
Основы этнологии: Учебное пособие для студентов университетов / Под ред. В. В. Пименова. М.: Изд-во МГУ, 2007. С. 56–57.
Следует иметь в виду, что в те годы диссертация в Германии не просто называлась «тезис», но и была по сути таковым, что и давало соискателям докторской степени возможность выставлять на защиту несколько «тезисов». Так было и в случае с Боасом, который защищал пять «тезисов», в том числе в области культурной географии.