Силуэты минувшего. Георгий Римский-Корсаков
въездную дорогу, замыкавшуюся по краям парой кирпичных ворот в безвкусном стиле того времени. Ворота эти никогда не закрывались. Здесь же стоял покосившийся столб с фонарем, никогда не зажигавшимся. Между воротами против дома росло несколько старых тополей, божественно пахнувших после дождя, и на них торчали два или три скворечника. По этой стороне, под окнами дома, росли большие кусты красных роз, таких, как говорят, много на нашем юге. По виду они напоминали большой махровый шиповник. Из этих роз тоже варили очень ароматичное варенье.
С восточной стороны дома была пристроена бревенчатая кухня с крытым переходом в дом. Кухню, по обычаю того времени, никогда не делали в доме, кажется, из соображений запахов, которые не должны были раздражать или соблазнять. Когда я вспоминаю эту кухню, то не могу себе представить, как там сутками могли работать кухарки и повара в летнюю пору. Правда, этот труд изрядно компенсировался возможностями очень хорошего питания и бесконтрольного расходования излишков продуктов. Но как могли хозяева не подумать об этих тяжелых условиях труда прислуги и не организовали приготовление пищи летом на воздухе, как это делалось для варки варенья, а какое громадное количество дров сжигалось ежедневно, так как никаких примусов тогда еще не знали.
Количество съедаемого за день «домом» еще трудней оправдать сейчас, чем недопустимые условия труда работников кухни. В самом деле: утром кофе, в час – обед, в пять часов – чай, молоко, простокваша, конечно, с булочками, хлебом, маслом. В девять – ужин и чай. Четырехразовое питание! Санаторный режим особого литерного назначения.
Усадьба была расположена на большой дороге или, как тогда говорили, на «большаке». Куда шла эта дорога, я не знаю точно. Думаю, что она соединяла два уездных города: Старицу с Зубцовым. Во всяком случае, по ней происходило довольно оживленное движение. Ехала почта с колокольчиками. Проезжали ямщики со станции с бубенцами: коробейники, торговцы всякой мелочью и мануфактурой, желанные гости в каждой усадьбе, в каждом селе. Шли обозы. Громыхали крестьянские телеги. Иногда проезжали, вызывая общее любопытство, помещичьи экипажи, но это бывало очень редко, так как в этом нашем краю было очень мало таких землевладельцев, которые ездили бы в экипажах с кучерами. Большинство переключилось на самообслуживание и пересело в тарантасы или беговые дрожки. А постоянный наш гость, Николай Александрович Долгалов3, владелец Байкова – роскошных руин, расположенных в шести верстах от нас – приезжал всегда верхом, играя в лихого отставного кавалериста, никогда не будучи им. Прожив весь свой век около кавалерии, расквартированной по уездным городам нашей губернии, Николай Александрович, кажется, сам твердо уверовал в свое военное звание…
Большая дорога шла вдоль всего сада и огибала нашу усадьбу под прямым углом. И здесь, на повороте, под старыми тополями, за которыми была лазейка под забором в огород, стоял кирпичный столб, с вделанным в него киотом с темной иконой
Правильная транскрипция фамилии его – Долголов. –