Современная медицина в автопортретах. Том 4. С предисловием проф. д-р Л. Р. Гроте. Валерий ИИ Kandinsky 3.0 Антонов
испытания временем. Но и этого осталось достаточно, чтобы считаться непреходящим достоянием науки. Перед отъездом из Парижа я согласовал с хозяином план работы по сравнению истерического и органического параличей. Я хотел провести в жизнь предположение, что при истерии параличи и анестезии отдельных частей тела настолько различны, что соответствуют общему (не анатомическому) представлению о человеке. Он согласился с этим, но было легко заметить, что в принципе он не испытывал особого желания углубленно изучать психологию неврозов. В конце концов, он был выходцем из патологической анатомии.
Прежде чем вернуться в Вену, я провел несколько недель в Берлине, чтобы получить некоторые знания об общих заболеваниях детского возраста. Кассовиц в Вене, который руководил государственной педиатрической больницей, обещал организовать для меня там отделение детских нервных болезней. В Берлине я нашел дружеский прием и поддержку со стороны Ад. Багинского в Берлине. В течение следующих нескольких лет я опубликовал несколько крупных работ в Институте Кассовица, посвященных одностороннему и двустороннему церебральному параличу у детей. В результате Нотнагель впоследствии доверил мне обработку соответствующего материала в своем большом «Справочнике по общей и специальной терапии» в 1897 году.
Осенью 1886 года я устроился врачом в Вене и женился на девушке, которая ждала меня в далеком городе более четырех лет. Оглядываясь назад, я могу сказать, что это была вина моей невесты, если я не стал знаменитым в те первые годы. В 1884 году отдаленный, но глубокий интерес побудил меня попросить Мерка прислать мне тогда еще малоизвестный алкалоид кокаин и изучить его физиологические эффекты. В разгар этой работы передо мной открылась перспектива снова отправиться в путешествие к своей невесте, с которой я был разлучен два года. Я быстро завершил исследование кокаина и включил в свою публикацию предсказание о том, что вскоре появятся новые способы применения этого наркотика. Однако я предложил своему другу, офтальмологу Л. Кенигштейну, проверить, в какой степени анестезирующие свойства кокаина могут быть использованы в больном глазу. Вернувшись из отпуска, я обнаружил, что не он, а другой мой друг, Карл Коллер (сейчас он живет в Нью-Йорке), которому я также рассказал о кокаине, провел решающие эксперименты на глазах животных и продемонстрировал их на офтальмологическом конгрессе в Гейдельберге. Поэтому Коллер по праву считается первооткрывателем местной анестезии с помощью кокаина, которая стала так важна для малой хирургии; но я не считаю свое упущение в то время недостатком для моей невесты.
Теперь я возвращаюсь к своей работе в качестве невропатолога в Вене в 1886 году, где я должен был отчитаться перед «Обществом врачей» о том, что я увидел и узнал от Шарко. Однако меня приняли не очень хорошо. Авторитетные люди, такие как председатель, терапевт Бамбергер, объявили мои слова невероятными. Мейнерт