Любимая игрушка Барона. Юлия Михайловна Герман
Прямой нос, высокие скулы, и губы, словно высеченные из камня. Нижняя чуть более пухлая, чем верхняя. И мужественный, гладко выбритый подбородок.
Видела сильную шею и широкие плечи, но стало стыдно, что я так бессовестно рассматриваю незнакомого мне человека. Вспыхнула и снова встретилась с ним взглядом.
– Все рассмотрела? – усмехнулся он, вгоняя меня еще сильнее в краску, доказав, что передо мной наглый нарцисс, привыкший ко всеобщему обожанию.
– Нечего тут рассматривать, – отвела взгляд в сторону, увидев, как танцовщица, что еще мгновение назад ерзала на коленях у мужчины, сползла на пол и расстегнула его ширинку.
Меня бросило в жар от увиденного, и я снова посмотрела на Барона.
– Какая-то ты зажатая, пианистка, – его явно забавляло мое смущение. – Наверное, тебе нужно сесть за рояль, чтобы расслабиться, м? Сыграешь для меня? – давил взглядом, и я снова предпочла рассматривать пол в этом притоне.
– Здесь нет рояля.
– Сейчас исправим, – щелкнул он пальцами, и с одной стены упала бархатная портьера, за которой прятался рояль. – Прошу, – кивнул он на инструмент.
Музыка стихла. И теперь слышались чьи-то тихие разговоры и влажные причмокивания той самой стриптизерши, что встала на колени перед мужчиной.
– Я жду, – повторил он. И его голос эхом разнесся по залу.
Повернулась к роялю и на негнущихся ногах прошла к нему. Каблуки звонко цокали о каменный пол, отдаваясь пульсацией в висках.
Оказавшись у инструмента, я медленно опустилась на пуфик и почувствовала, как ко мне кто-то приблизился.
– Ты кое-что забыла, пианистка, – заговорил он. И от его близости у меня участилось сердцебиение.
– Что? – во рту пересохло от волнения, и я облизала губы.
– Ты забыла снять одежду, – наклонился он к моему уху, опаляя дыханием. – Сними эту тряпку. Я хочу видеть тебя всю. Ну же! Или я сам тебя раздену!
Глава 5
– Или я сам тебя раздену, – проговорил Барон. А меня, то ли от его близости, то ли от самого приказа, кинуло в жар. Кожа полыхала, а лицо, наверное, покраснело как помидор.
Даже дышать стало больно. Воздух казался раскаленным и обжигал органы дыхания.
– Я жду, – выпрямился он, и его голос прозвучал откуда-то сверху.
– Я не буду играть раздетой, – парировала я спокойно. – Договор был, что раздеваться я буду только на сцене и в счет уплаты долга, – онемевшие губы едва двигались. – И я совсем не против сыграть в одежде, если того хочет именинник, – повернула голову, посмотрев на этого наглого и самолюбивого мужчину, и попыталась не демонстрировать страха.
А он будто чуял мое состояние и старался еще сильнее окунуть в него.
Давил взглядом, острым, как лезвие, обещающим неминуемую расплату за неповиновение. На его лице застыло непроницаемое выражение, но исходящая от мужчины энергетика кричала о том, чтобы я бежала и пряталась.
– Игрушка с характером? – хмыкнул он.
– Я человек! Не игрушка, – сказала