Самсон назорей. Пятеро. Владимир Евгеньевич Жаботинский
разводили овец; ругали овец той же бранью: «саранча». В Шаалаввиме, где недавно Самсон оказал услугу овцеводам, волопасы на него за это косились; но оказалось, что и овцеводы им недовольны. Как и староста их Шелах бен-Иувал, они все находили, что не следовало отбирать у херешанских грабителей все украденное стадо целиком: часть надо было оставить ворам, не то в утешение, не то в виде взятки. Теперь уже больше месяца не видно было в Шаалаввиме гостей из Вениаминовой земли, а прежде они приходили часто: иногда, правда, воровать, но иногда и торговать. Словом, все были сердиты на Самсона.
Самсон выслушал эти жалобы, ничего на них не ответил и сказал:
– У меня мало времени. Вы меня звали прийти к вам судить. Есть у вас тяжбы?
Оказалось, что в этом селении скотоводов вообще никто не хочет идти к нему на суд – кроме двух братьев, занимавшихся, в виде исключения, хлебопашеством и потому не имевших на него досады.
Братья были не похожи друг на друга. Старший говорил много, быстро и злобно, размахивал руками, сверкал глазами; младший держал себя скромно и молчал, покуда его не спрашивали. Первым выступил старший.
– Мы, собственно, не здешние уроженцы, – заговорил он, – покойный отец наш переселился из Баалата…
Самсон коротко прервал его:
– Начинай с конца.
Жалобщик удивился:
– Как так с конца?
– Начинай прямо с жалобы; об отце ты расскажешь, когда я тебя спрошу об отце.
– Но… ведь поле это купил наш отец…
– О чем спор?
– О дележе урожая, – ответил тот.
– Рассказывай.
– Поле мы вспахали и засеяли вместе; но во время жатвы поссорились и порешили разделиться. Поле пополам, на это оба согласны; но как быть с урожаем?
– Почему и урожай не пополам?
Старший закричал:
– Потому что он ничего не делал; и пахал, и сеял, и жал один я. Урожай мой!
Самсон спросил у второго:
– Правда это?
– Нет, – ответил младший, – оба мы работали поровну. Половина урожая – моя.
Самсон спросил:
– Есть свидетели?
Кроме жен, свидетелей не было: братья эти были единственными земледельцами в Шаалаввиме; никто их работы не видел, а жены не в счет.
Самсон помолчал; внимательно посмотрел на обоих братьев; потом оглянулся на стариков, которые только что укоряли его за то, что не оставил ворам подарка; и вдруг спросил у старшего:
– Ты говоришь: весь урожай твой?
– Весь. Потому что брат мой с самого детства…
– А ты что говоришь?
– Я по справедливости: половина его, половина моя.
– Значит, – сказал Самсон, – об одной половине спора нет: оба согласны, что она полагается старшему. Спор только о второй половине; ее мы и разделим поровну. Три четверти урожая – старшему, а младшему четверть. Ступайте.
Старший радостно загоготал; младший побледнел, но поклонился и хотел пойти. Тогда старики зароптали: один из них тронул руку Самсона и сказал ему