Ты – моя паранойя. Элла Александровна Савицкая
врезавшись в спину какому-то парню. Он тут же разворачивается и широко улыбается, завидев меня, а я, быстро извинившись, убегаю за кулисы.
Сердце не успокаивается. Меня всю трясёт с такой силой, словно под ногами подвесной мост, а я держусь крепко за канаты, чтобы не упасть, но чувствую, что эти хлипкие канаты рвутся.
Шесть месяцев! Шесть месяцев я старалась не думать о Заке. Завела новых друзей, начала другую жизнь, вроде бы получалось. Вру, Боже, конечно, я вру, потому что забыть этого одержимого не получилось даже на день.
Я была влюблена в него, как сумасшедшая. И он в меня. И судя по всему до сих пор ничего не изменилось. Я не знаю был ли он с кем-то за эти месяцы, пытался ли забыть меня меняя девушек в своей постели, но не удивлюсь. Не удивлюсь, потому что Зак без секса был очень долго. У нас ведь с ним не было ни разу. Только какие-то ласки, обоюдное помешательство, но секса так и не случилось.
Я не доверяла ему. Любила, болела, хотела… но блок стоял. Смешно, если учесть, что познакомились мы с ним после моего ему предложения стать моим первым в плане секса. Тогда я ещё не знала, что всё обернётся вот так.
А потом, когда мы начали встречаться, я испугалась. Испугалась своих к нему чувств, испугалась, что мы переспим и он исчезнет. Я слишком сильно провалилась в него, и слишком хорошо знала его натуру ходока. Мы ведь дружили почти год перед тем как начать встречаться. И за это время он сменил столько девчонок, что можно было заселить ими маленький городок. Поэтому и не доверяла. Как бы не хотела, а до конца поверить не могла.
Открываю кран и аккуратно, чтобы не растеклась тушь, промокаю щеки холодной водой. Они горят. Пульс так и не утих. Опираюсь на раковину и смотрю на себя в зеркало.
Глаза чёрные, радужки даже не видно. На него такая реакция. Всегда была именно такой – резкой, острой, болючей, воспламеняющейся.
До боли кусаю щеку.
Нет, обратно нельзя. Нужно пробовать жить нормально, потому что как было я не вынесу.
Мои нервы мне дороже. Уж лучше одной, как мама, но не страдать снова и снова.
Делаю несколько вдохов и прикрываю глаза. В памяти тут же лицо Зака всплывает. Бешеное, неудержимое, безупречно красивое. Грубой, броской красотой. Эта красота болью за рёбрами отдаётся. Жмурюсь крепко-крепко, пытаясь выбросить из головы губы его большие, которые так любила гладить подушечками пальцев, ресницы длинные. Их я тоже гладила, потому что таких ресниц больше нет ни у кого. И татуировки, которыми покрыта кожа на его подтянутом, крепком теле. Я часами могла выводить узоры, повторяя замысловатые картинки и запоминая каждую. Я и сейчас их помню – звёздочки на шее, лепестки раскрытого цветка прямо на кадыке.
Стоп, Тара! Перестань!
Распахиваю глаза, и сжав на мгновение края раковины, решительно выдыхаю и выхожу из туалета.
– Ты чего так долго? – ловит меня на лету Эмма, проходя как раз мимо туалета. – Через две минуты выступление, а ты ещё не переоделась!
– Бегу!
Черт, черт! Со скоростью света меняю костюм и подбегаю к девчонкам как раз, когда нас объявляют.
– Тара, блин, больше не делай так! – шипит Кристен.
– Не