Поэтический семинар Юрия Кузнецова. Дмитрий Орлов
события, а у вас их нет.
АВ на момент обсуждения было 33 года. Писать стихи он начал в 20 лет.
ЮК: Двадцать лет – это поздно. Надо начинать писать в пятнадцать лет, в крайнем случае – в семнадцать, пусть плохо писать. Так говорит мировой опыт. Теперь будете всегда чувствовать сопротивление материала.
У АВ привлекает пластика. Все стихи сырые, до конца не прописано ни одно.
Строка «Грозно держит его земля» очень значительная. Если бы все стихотворение было бы выдержано на таком уровне, то мы бы говорили о значительном поэтическом явлении. Впереди много работы. У АВ все для этого есть.
Услышать от Кузнецова фразу в таком духе: «У АВ все есть, чтобы стать настоящим поэтом», – это было чем-то невероятным. Я что-то подобное за два года семинара слышал, может быть еще один раз. Вообще во время этого обсуждения Кузнецов был явно в приподнятом настроении.
Исторического мышления нет, но это – дело наживное. Надо выработать свой взгляд на мировую историю, на русскую историю.
Кузнецов обратил внимание на стихотворение про бродягу. Сюжет стихотворения, насколько я его запомнил, состоял в том, что автор стихотворения проявил сочувствие к бездомному бродяге, чем-то помог ему, а после этого бродяга обокрал автора.
ЮК: Стихотворение «Бродяга» – это территория Достоевского, когда люди за сделанное добро платят злом. За смелость надо похвалить. Но в таких вещах надо быть сердцеведом. Замах сделан, удара нет. Каждый или почти каждый значительный поэт был сердцеведом. Пушкин был сердцеведом, Байрон в меньшей степени. Шекспир сердцевед. Дуплистое стихотворение, – внутри пусто. Надо копнуть глубину, скольжение по поверхности ничего не дает.
(Кузнецов, кажется сказал, что это мысль из Дхамапады.) Мысль нужно держать как голову змеи. Сожмешь сильнее – задушишь. Ослабишь руку, она тебя же ужалит. Образец твердости: как Пушкин заковал в форму метель-хаос в стихотворении «Бесы». Образец как не сделано того же – «Двенадцать» Блока. Та же метель, но все смешано и распадается. Если смотреть на поэму «Двенадцать» с высоты птичьего полета, то видно, что все развалено. Он ввел формально образ Христа, чтобы удержать от распада.
«Мешок звезд». АВ надо читать Лао-цзы.
Надо читать Афанасьева. Вообще «Поэтические воззрения славян на природу» для поэта – все равно, что Библия для христианина или Коран для мусульманина. Говорят, что это устарело, но это не так. И словарь Даля – живой, и сборник его поговорок – тоже.
Поэт Валентин Устинов писал короткие поэмы (он считал, что короткие – это хорошо). Поэма – жанр эпический. Но он погряз в сложноподчиненных предложениях. Ему говорили об этом, но он не понимал. У АВ этого нет. Это очень хорошо.
Деепричастные обороты непригодны для эпики. И переносы непригодны. Как в песне: «То, не ветер ветку клонит» – все, одна строка, «Не дубравушка шумит» – все, другая строка. Цветаева в этом смысле – разрушитель русского языка и русского мышления. Хлебников тоже разрушал,