Chronicle of Yanis / Хроники Яниса. Olga Orlova
we were friends for almost a week. I hardly learned anything about her, but it felt like she was the closest person in the world to me. Then she was taken away. In my free time, I also look at her roof. Sometimes it seems to me that I see her eyes and hear her mentally responding to me.
Так мы дружили почти неделю. Я почти ничего о ней не узнал, а казалось что она самый родной человек в мире. Потом ее забрали. В свободное время я смотрю и на ее крышу тоже. Иногда мне кажется, что вижу ее глаза и слышу как она мне мысленно отвечает.
There’s another small roof in this city that I rarely look at, but her image is always inside me. I can’t say if I love this roof or if it’s a source of great sadness for me. Every time I scan the city with my gaze, I try to skip that place, probably because I’m afraid to see emptiness, ruins, or something even worse.
Есть в этом городе еще одна маленькая крыша, на которую я смотрю редко, но ее образ всегда внутри меня. Не могу сказать, люблю ли эту крышу, или она для меня большая грусть. Каждый раз, огибая город взглядом, я стараюсь пропустить то место, наверное, потому что боюсь увидеть там пустоту, развалины или что еще похуже.
I was born in that house. It wasn’t big, even when I was very little. It had only one room and a corner for the kitchen. But even then, I understood that it doesn’t matter how big your house is; what matters is whether there are people in it who love you or not.
В этом доме я родился. Он не был большим, даже тогда, когда я был совсем маленьким. В нем была всего одна комната и закоулок для кухни. Но уже тогда я понимал, что совсем не важно, насколько огромен твой дом, важно есть ли в нем люди, которые тебя любят или нет.
At birth, my name wasn’t given to me right away. Back then, names were chosen like a precious gift that determined your entire life. My mom and dad chose it with special care. They wanted it to have a special power that would be combined with wisdom and prudence, a particle of love that would determine my actions and deeds, tenderness towards beauty, and courage in the face of difficulties. They wanted to put everything necessary into it, like in a box of gifts, but it’s just a name, a few syllables made of letters.
При рождении имя мне подарили не сразу, тогда имена выбирались как дорогой подарок, который определял всю твою жизнь. Мама с папой выбирали его с особой тщательностью. Хотели, чтобы в нем была особая сила, которая сочеталась бы с мудростью и рассудительностью, частичка любви, которая определяла бы мои поступки и действия, нежность к красоте и мужество перед трудностями. Они хотели вложить туда, как в коробку с подарками, все необходимое, но это лишь имя, несколько слогов из букв.
Later, my mom said she read my name in my eyes, as if I had suggested it to her when the newborn veil fell from them, and I saw her for the first time. Of course, I couldn’t remember that moment, but I’ve imagined it so many times, as if I really do remember. They named me Yanis.
Позже мама говорила, что прочитала мое имя в моих глазах, словно я сам ей подсказал, когда новорожденная пелена сошла с них, и я впервые ее увидел. Конечно, мне не удалось запомнить этот момент, но столько раз я представлял его себе, будто бы и вправду помню. Меня назвали Янис.
Back then, just ten years ago, in that house, my mom and dad fought. They were young and happy, despite everything that was happening in the world. They didn’t have wealth, iron doors, and bars on the windows like everyone else; it was dangerous at night without additional security measures. Marauders and robbers broke windows and took everything that was accessible. There were cries everywhere, the sound of shattered glass, gunshots. Everyone kept weapons in their apartment. We had nothing but lace curtains that at least partially covered our lives.
Тогда, всего десять лет назад там, в этом доме, били мама и папа. Они были молоды и счастливы, несмотря на все, что происходило в мире. У них не было богатства, железных дверей и решеток на окнах, которые были у всех, ночью было опасно без дополнительных охранных приспособлений. Мародеры и грабители разбивали окна и забирали все, что было доступно. Повсюду раздавались крики, звон битого стекла, выстрелы. Каждый держал в квартире оружие. У нас не было ничего, кроме ажурных занавесок, которые хоть немного прикрывали наш быт.
Perhaps they didn’t break into our home because we already had nothing. In the mornings, Mom always brewed coffee, fragrant, homemade, beloved. Coffee – the scent of my home, of Mom. We woke up to this aroma with Dad and slowly, half-asleep, made our way to the kitchen. There were almost never any delicious pastries for breakfast; only on rare occasions did we have fresh bread. Dad wrapped me in a blanket and sat me on his lap; back then, I didn’t think it wouldn’t always be like that, but now I would give anything