Азбука спасения. Том 52. Никодим Благовестник
от движений. И ежели едва ли кто молится чистою молитвою, то можем ли что сказать о молитве духовной? У святых отцов было в обычае всем добрым движениям и духовным деланиям давать именование молитвы. И не только отцам, но и всем, которые просвещены ведением, обычно всякое прекрасное делание вменять почти заодно с молитвою. Явно же, что иное дело – молитва, а иное – совершаемые дела. Иногда сию, так называемую духовную молитву в одном месте называют путем, а в другом – ведением и инде – умным видением. Видишь, как отцы переменяют названия предметов духовных? Ибо точное значение именований установляется предметами здешними, а для предметов будущего века нет подлинного и истинного названия, есть же о них одно простое ведение, которое выше всякого наименования и всякого составного начала, образа, цвета, очертания и всех слагаемых имен.
Поэтому, когда душевное ведение возносится из видимого мира, тогда отцы в означение оного употребляют какие хотят названия, так как точных именований оному никто не знает. Но чтобы утвердить на сем ведении душевные помышления, употребляют они наименования и притчи, по изречению святого Дионисия, который говорит, что ради чувств употребляем притчи, слоги, приличные имена и речения. Когда же действием Духа душа подвигнута к Божественному, тогда излишни для нас и чувства, и их деятельность, равно как излишни силы духовные душе, когда она, по непостижимому единству, соделывается подобною Божеству и в своих движениях озаряется лучом высшего света.
Наконец, поверь, брат, что ум имеет возможность различать свои движения только до предела чистой молитвы. Как же скоро достигает туда и не возвращается вспять или не оставляет молитвы, – молитва делается тогда, как бы посредницею между молитвою душевною и духовною. И когда ум в движении, тогда он в душевной области, но как скоро вступает в оную область, прекращается и молитва. Ибо святые в будущем веке, когда ум их поглощен Духом, не молитвою молятся, но с изумлением водворяются в веселящей их славе. Так бывает и с нами. Как скоро ум сподобится ощутить будущее блаженство, забудет он и самого себя и все здешнее, и не будет уже иметь в себе движения к чему-либо. Посему некто с уверенностию осмеливается сказать, что свобода воли путеводит и приводит в движение посредством чувств всякую совершаемую добродетель и всякий чин молитвы, в теле ли то или в мысли, и даже самый ум – этого царя страстей. Когда же управление и смотрение Духа возгосподствуют над умом – этим домостроителем чувств и помыслов, – тогда отъемлется у природы свобода и она путеводится, а не путеводит.
И где тогда будет молитва, когда природа не в силах иметь над собою власти, но иною силою путеводится сама не знает куда и не может совершать движений мысли, о чем бы ей хотелось, но овладевается в этот час пленившею ее силою и не чувствует, где путеводится ею? Тогда человек не будет иметь и хотения, даже, по свидетельству