У Кубань-реки. Василий Алферов
мог определить, какой мине поклониться, а какой не стоит. В августе отступали мы по правому берегу Кубани. Наша рота шла в аръергарде полка. То есть мы прикрывали отступление. Помню, подходили уже к нашему Казачьему хутору. Иван говорил: «Смотри, вон видна Шаповалова хата, Варавина, Коломейцева…» У меня у самого сердца готово было из груди выскочить. Очень хотелось на родных хоть одним глазом взглянуть. А немец нам на пятки наступает. Тут ротный команду дает: «Свернуть вправо, в лес. Занять оборону на опушке». – «Правильно решил ротный. Если бы мы заняли оборону на окраине хутора, из-за нас пострадали бы мирные жители, а немцев бы мы все равно не остановили. Нас в роте оставалось человек пятьдесят, а их – тьма-тьмущая. Видим, передние мотоциклы и машины с солдатами свернули к лесу и прут прямо на нас, дали по ним несколько залпов всей ротой. Мы с Иваном разрядили полностью одну ленту. Немцы поняли, что с ходу нас не взять. Повернули назад, спешились и начали окапываться. А нам только этого и надо было. Пульнули по ним еще несколько раз для острастки и отошли в глубь леса. Командир наш принял решение переправиться через Кубань ниже хутора. До нее надо было идти по лесу еще километра два. Нас с Иваном ротный оставил для прикрытия».
– А почему именно вас? – спросил Мишка. – Вы, наверное, были самые храбрые?
– Да потому, что к тому времени в роте остался только один наш командир. Он так и сказал: «Местность тебе, Колосов, хорошо знакома, рубеж выбирай сам. Постарайтесь задержать их как можно дольше. Останьтесь живы, догоняйте нас за Кубанью. Мы будем отходить в направлении села Рождественского».
Место для обороны выбрали подходящее: у пересечения долевой просеки с поперечною. Наспех выкопали окоп с круговым спектром обстрела, Изготовились и стали ждать. А в душе, будто кошки скребут. Целый год воевал, в каких только переплетах ни бывал, а погибнуть придется в километре от родного дома.
Тут Иван говорит мне: «Давай, дядя Сеня, – он всегда меня так называл, – сдадимся немцам вместе с пулеметом, может, они нас не убьют». – «Ванюшка, говорю ему, милый, что ты надумал! Нас-то может и не убьют, а что будет с нашей ротой? Они же их догонят и всех перестреляют, как фазанов. Посмотрел я на него, он весь трясется и бледный как стена. Жаль мне стало парня. Я-то, думаю, уже пожил на белом свете, мне умирать легче. Знаешь что, говорю, Ваня, я и сам тут управлюсь, а ты беги-ка в хутор, пока там немцев нет, повидаешься с родными, моим поклон передашь и скажи им, чтобы завтра, как все утихнет, пришли сюда с лопатой. Помню, он еще спросил: «А зачем с лопатой?» – Чтобы похоронить меня могли, говорю, по-человечески. На заходе солнца приходи к мостику, что на Отмытом острове. Останусь жив – там и встретимся. А не будет меня, сам догоняй наших. Забрал я у него две гранаты и он помчался к хутору так, что только кусты затрещали.
– Ну, а дальше, дальше что было? – нетерпеливо спросил Мишка.
– А дальше ничего особенного и не было. Немцы подтянули миномёты, артиллерию и с полчаса