Дорога в лето. Михаил Панюшкин
Сделать по-другому – проще умереть. Это чувствуется. Не нужно объяснять.
И снова прокуренный и продрогший насквозь общий вагон. Слезы дождя на стекле – он уже сдался, не может проникнуть внутрь, его победил зверь, которому осточертели победы. А в слезах дождя – солнца фонарей. Сгорбленные, они бегут мимо, и вот уже темно, а потом снова светло, и неразборчив голос дежурного, объявляющего поезд, – слова гудят металлом и мечутся над платформой. Да и какая разница, каждая новая остановка лишь веха в пути. Вот два человека с клетчатыми сумками:
– Возьмите платок, пива, чипсов, – это пропитым и охрипшим голосом.
– Спасибо, не надо, – дежурная фраза девушки, и она снова смотрит в окно, сквозь обшарпанную надпись «закрыто на зиму», со стертой буквой «к», так что получается «зарыто на зиму», – господи, какое там на зиму, ведь лето уже. Она смотрит и на проносящиеся мимо понурые дома.
Так проходит время. И вот, стуча теплыми и высохшими колесами о стыки рельс, поезд прибывает в Москву. Запыленный вокзал, покрытый выцветшей желтой краской, привычно ждет, его потрескавшиеся от ветра и дождя платформы столь же привычно терпят ноги пассажиров. Люди торопятся – и те, что спешат попасть поскорее в железное чрево поезда, и те, пропахшие мазутными экскрементами зверя, что уже проделали свой путь, и те, что ждали последние минуты перед Дорогой, докуривая пропитанные городским туманом сигареты. Лишь некоторые стоят и смотрят по сторонам, взрезают выбивающую шагами сложный ритм толпу. Они осматриваются по сторонам – кому-то нужен десяток секунд, чтобы привыкнуть к ритму города, а кто-то просто не знает, куда идти.
Девушка смотрит вокруг и не понимает, куда идти. А ее серая ветровка кажется идеальной маскировкой на фоне асфальта, а черная сумка через плечо еще более смешивает ее с окружающим миром, делает частью пейзажа. Кажется, будто она стоит так уже сотни лет.
Как все было просто несколько часов назад, хотя и казалось так сложно! Но тогда были решения. А сейчас есть только направление. Надо найти телефон…
– Вы не подскажете, где здесь можно позвонить?
– На вокзале.
Пройти к наполненному тысячами запахов огромному дому, скроенному безумным архитектором из мириадов кубометров бетона, тысяч погонных метров металла, и миллионов квадратных метров стекла. Немного посмотреть на то, как его чрево изрыгает очередной поезд, который будет полировать рельсы на сотни километров отсюда.
А вот и висящие на стене синие ящики телефонов. Подойти, снять трубку, посмотреть в глаза кнопок, не замечая, как они уставились, одиннадцать внимательных гляделок. Пробежаться по их гравированным сетчаткам подушечками пальцев, не понимая, куда здесь кидают монеты. Взгляд падает на надпись «таксофон работает только от карточек».
Тот, кто звонит рядом, оставляет прямоугольник в приемнике.
– Тут осталось две минуты, все равно выбрасывать, надо?
Внезапно и парадоксально озябшими от тепла