Три Анны. Ирина Богданова
погоди, погоди про рыбник, Петровна! Ты мне по чести ответь: как думаешь, Анька Веснина тоже нос кверху драть будет, али придержит норов? Что твоя барыня на эту тему рассуждает?
– А я почём знаю. Я с барыней беседы не беседую. У стряпухи дело какое: наварила щец погуще, бланманже по формам разлила, да и на боковую, подушку давить.
– Думаю, будет Анька из себя барыню корчить, – не унималась Дарья, жадно высматривая, как Веснин торопливо вышел из лавки и, на ходу одёргивая синий сюртук, зашагал в сторону нового дома, располагавшегося на центральной улице города. – Ну, да ничего. Жизнь обломает…
Колокол, глухо ухнув на прощание, замолчал, уступая место разноголосому шуму просыпающейся торговой площади: крикам приказчиков, ржанию лошадей и скрипу тележных колёс. Всех тех звуков, что до краёв наполняют большие и малые города и городишки Российской Империи от моря до моря.
– Едет, едет! – закричали мальчишки, провожая глазами лёгкую двуколку, на которой недвижимо сидела русоволосая девушка в скромной одежде. – Дочку Веснина привезли!
Не обращая внимания на перебегающих дорогу прохожих, кучер лихо завернул за угол, приподнявшись на козлах, дёрнул вожжами и остановил повозку возле крепкого двухэтажного дома, срубленного на манер особняка полицмейстера господина Потапова, с парадным входом, окаймлённым резными наличниками.
– Пожалуйте, барышня.
Опираться на протянутую руку кучера девушка не стала, а, чуть напружинясь, легко спрыгнула с двуколки навстречу распахнувшейся двери.
– Аннушка!
– Батюшка! Нянюшка!
Девушка с любовью обвела глазами сияющие лица родных и, обернувшись, с чувством перекрестилась на золотые купола собора, видные с любой точки города:
– Слава Господу, наконец-то я дома!
Чуть отступив назад, она в пояс поклонилась отцу, лукаво стрельнув глазами в сторону няни Анисьи.
– Принимайте хозяйку!
– Примем, примем, – заворковала старушка, безотрывно любуясь на свою красавицу, выпестованную ею с самого рождения, – дай хоть насмотреться на твоё белое личико да на щёчки румяные.
Призывая в свидетели Веснина, нянюшка ласково подтолкнула к нему зардевшуюся от радости Анну, которая и в самом деле была хороша той неброской северной красотой, столь созвучной с мягкими красками короткого прохладного лета родного края.
– Девица как девица, – пробурчал довольный похвалой отец, троекратно целуя дочку, – полно этаких в каждом доме, куда ни глянь.
– Э, нет, Иван Егорович, наша-то покраше других будет, – принялась возражать Анисья столь рьяно, что, глядя на раздосадованную няню, Анна не удержалась от смеха. Сегодня её радовало решительно всё. Какое счастье вернуться домой, да ещё из закрытого пансиона, где с самого отрочества девушек держали в отменной строгости.
В Олунецком пансионе для девиц мещанского и купеческого сословия Анна пробыла ровно двенадцать лет, наезжая в Ельск лишь на короткие каникулы: два раза