Три Анны. Ирина Богданова
предполагают, что на бал приедет из Петербурга брат баронессы, майор фон Гук. Между прочим, холостяк!
В ответ на Маришино замечание, Аннушка шутливо чмокнула её в щёку, но решения не переменила. В последнее время родной Ельск снился Ане каждую ночь. Он представал таким, каким она запомнила его в раннем детстве: с крепкими рублеными домами на центральной улице, с родником святой Параскевы-Пятницы, хлещущим студёной струёй в жёлоб, выдолбленный из деревянной колоды, с чистой и быстрой речкой Урстой, делящей Ельск надвое: на торговую часть, именуемую Успенской, и людскую – Никольскую.
Изначально семья Весниных жила в Никольской части, прямо возле церкви Николы Угодника. Там лет двадцать назад дед Егор Фокич первую торговлю открыл. Продавал жестянку: плошки, ложки да лужёные чаны. Отец дело расширил. Сперва мастерскую открыл, затем прикупил мануфактурку в деревне Дроновка, а когда крепко на ноги встал – отстроил жилые хоромы в Успенской части, неподалёку от своей лавки.
Жить бы купцу с семьёй да радоваться, но оказывается – за околицей беда караулила. По ранней весне поехала Анина мать, Прасковья Ильинична, в Олунец, да и утонула на переправе через Урсту. Кучер плакал, винился, что придремал на козлах, а когда на мосту глаза разодрал – барыню уж на порог Керста несёт. Ахнул мужик, кинулся ловить утопленницу, да куда там! Из Керсты никто живым не выплывал. Недаром старики говорят, что слово «Керста» означает погибель.
Неделю тело женщины полоскало по водоворотам. Так изломало горемычную – только по косе и признали. Коса у неё была роскошная, длинная, пышная. Бывало, после бани матушку две девки расчёсывали и то справиться не могли. Только гребни ломали.
Каждый раз, проезжая мимо проклятого порога, Анна просила остановить повозку и долго всматривалась в бешеный ток Урсты. Река с размаху колошматила свои воды о каменный уступ с такой силой, словно хотела вырваться с земли и улететь на небо. Гул от Керсты стоял на версту. Даже густой лес не мог заглушить стона речки. А в ненастье в прибрежном лесу и вовсе страшновато было, хотя места там – красивые, завораживающие невероятным слиянием сосен, воды и камня. Нависающие над долинами сумрачные утёсы, поросшие зеленью, вызывали восторженное недоумение от мысли, что деревья ухитряются расти на голом камне без единой горсти земли. Иногда в солнечные дни казалось, что скалы плачут, капля за каплей сочась потоками чистой воды, пробивающей в крепкой породе извилистые русла.
Скалы были везде: они теснились по обочинам дорог, стражниками вечности возвышались над равнинами, перегораживали реки, образуя многочисленные пороги и заставляя лодочников перетаскивать свои судёнышки посуху.
«Когда-нибудь я построю здесь дом, – дорогой думала Аня, зачарованно глядя, как над её головой возносятся стволы корабельных сосен, – уйду от мира, буду каждый день слушать вой ветра, шум реки, шелест падающих листьев, жужжание пчёл… А впрочем, кто знает? Впереди предстоит разговор с батюшкой. Как-то он решит мою судьбу?»
Через