«Доверяй, но проверяй!» Уроки русского для Рейгана. Мои воспоминания. Сюзанна Масси
мне отказали.
Я знала, что не делала ничего неправильного – если не считать неправильным заводить дружбу с русскими. Советские власти не могли допустить саму мысль, что кто-то, и особенно американцы, могут просто полюбить их страну и ее людей. В силу собственной перманентной паранойи, они считали меня особенно опасной, подозрительной личностью. Так мне, пусть и в незначительной степени, довелось узнать то, что испытывали русские в значительно более трагической форме и смертельно опасным способом: в Советском Союзе не имело значения, что вы на самом деле сделали; невиновность не способна была защитить. Неожиданный и предательский удар мог быть нанесен любым способом и в любое время.
Когда мою визу отозвали, я проплакала несколько дней. В глубине души я знала, что снова вернусь. Но я была очень расстроена, потому что знала, что это будет очень не скоро, и что в этот следующий раз все будет уже другим, и что пять богемных лет с ленинградскими поэтами остались в прошлом. Я понимала, что когда какой-то мелкий клерк в таинственных «органах» поставит крестик против моего имени, то уже никто из вышестоящих лиц не станет прилагать усилий, чтобы убрать его. Зачем кому-то рисковать? Это может сделать только человек, стоящий на самом верху служебной лестницы, – но как добраться до этого самого верха? И тем не менее я была совершенно уверена, что как-нибудь, но найду путь обратно.
Действительность же выглядит следующим образом: если бы советское правительство не отказало мне в визе, ничего из всей этой истории не произошло бы и я определенно не встретилась бы с президентом Рейганом. Возможно, как сказал Гёте и чьи слова Михаил Булгаков избрал в качестве эпиграфа к своему роману «Мастер и Маргарита», власти и правда были частью «той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».
Глава 2
Взгляд изнутри
Проблемы с визой были не у меня одной. Положение тех, кто в Советском Союзе хотел получить выездную визу, оказалось намного хуже. Вскоре после того как весной 1972 года я утратила свою визу, брежневское правительство неожиданно ввело для потенциальных эмигрантов так называемый «налог на дипломы». Он касался всех, кто получил в СССР высшее образование. В то время единственной возможностью для эмиграции из страны являлась подача прошения на выезд в Израиль. Для этого надо было получить приглашение от проживавшего там какого-то близкого родственника. Приглашение передавалось через посольство Нидерландов, поскольку посольства Израиля в Москве не было. Счастливчики (не важно, были ли они евреями или нет), тем или иным способом сумевшие получить драгоценное приглашение от «родственника» (покойного или здравствующего), продавали все ценное, что у них было, и готовились к отъезду из страны, как вдруг от них потребовали выплатить полную стоимость их гарантированного государством «бесплатного образования». Я стала получать вымученные просьбы о помощи от русских друзей, некоторые из них, как я знала, совсем не были евреями, и тогда