Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года. Кристина Шпор
стены через Европу», – имея в виду планы Европейского сообщества создать полностью интегрированный единый рынок к 1992 г. «До сих пор мы не слышали убедительных экономических и политических аргументов, рассеивающих такие опасения». Здесь надо напомнить, что в июне 1989 г. процесс европейской интеграции, казалось, вел к углублению разделения между двумя половинами континента, а совсем не выглядел объединяющей силой того рода, которую имел в виду Горбачев, когда говорил об «Общем европейском доме» от Атлантики до Урала250.
Для Горбачева Бонн стал частью серии визитов по всей Европе в середине 1989 г., во время которой – так же как и Буш во время своего разговорного тура весной – советский лидер представил свои идеи о новой Восточной Европе, которые в свою очередь родились в рамках его программы политической и экономической реструктуризации.
Тремя неделями позже, в Париже, он развил ту линию, которую они с Колем начертили в отношении Польши и Венгрии, настаивая на том, что коммунистические страны «сейчас находятся в состоянии перехода»» и что они «придут к новому качеству жизни в рамках социалистической системы, а социалистическая демократия» является «процессом демократизации», в конечном счете преобразующим всю Восточную Европу. Другими словами, все то, что происходит в советском блоке, было процессами реконструкции, перестройки, а не деконструкции, не разрушения. Хотя, указывая на исторические связи между 1789 и 1917 гг., он провозгласил, что перестройка – это тоже «революция». Рассуждая об этом в аудитории, забитой профессорами, писателями и студентами Сорбонны, – он специально попросился выступить там – Горбачев почувствовал себя интеллектуалом, которым хотел быть. Он философствовал о фундаментальных «новых проблемах, стоящих перед человечеством в конце двадцатого века», на которые «Новое мышление» дает ответы. Он предостерегал Запад от ожиданий того, что Восточная Европа «вернется в лоно капитализма», и от «иллюзии, что только буржуазное общество представляет вечные ценности»251.
В этих рассуждениях сквозило действительное раздражение Горбачева выступлениями Буша в апреле и мае. Он не видел никакого «реализма» или «конструктивной линии» в этих заявлениях, и фактически нашел их «совершенно неприятными», как сказал об этом Колю в Бонне. «Честно говоря, эти заявления напомнили мне высказывания Рейгана о “крестовом походе” против социализма». Как и Рейган, Буш «обращался к силам свободы», призывал к завершению периода «статус-кво» и к тому, чтобы «отбросить социализм назад». И все это, кипятился Горбачев, «в то время, когда мы призываем к деидеологизации отношений. Невольно приходит в голову вопрос: а когда Буш действительно искренен, а когда его слова – просто риторика?»252.
Когда эта тема была поднята во время встречи Миттерана и Горбачева в Елисейском дворце 5 июня, то французский президент не стал скрывать, что у него на этот счет имеются собственные взгляды. «Джордж
Serge Schmemann. ‘A Gorbachev Hint for Berlin Wall’
James M. Markham.
Запись беседы Горбачева и Коля 12.6. 1989. АГФ. Записки А.С. Черняева. DAWC. См. также: