Золотые оковы власти. Ульяна Скибина
им, какие тайные помыслы подтачивали его разум и душу; она водила пальцами по строкам и шептала что-то лихорадочно-полубезумное или в припадке невероятного восхищения начинала читать вслух – громко и с выражениям, воодушевляясь, возвышаясь и как-то даже вырастая в процессе чтения, и часто прерываясь от эмоций, болезненно охватывающих мечтательную душу; порой она садилась и бездумно начинала перебирать струны арфы, и тогда мягкий, нежный и почти тревожный в своей лиричности звук слышался из покоев принцессы, выдавая какое-то странное смущение и романтичность и заставляя восхищенно перешептываться слуг и лакеев.
Элиан переступила с пятки на носок, неосознанно пытаясь согреться, и губы ее исказила тонкая мечтательная улыбка, как бывало всегда при мысли о поэзии или каких-то иных вещах, любимых ею или как-то трогающих ее юное сердце. По правде сказать, если бы сейчас ее спросили, что же она чувствует, кто она и что она, девушка бы вряд ли сумела подобрать слова для ответа – не потому, что не знала, скорее, потому, что жизнь ее вдруг круто повернулась, не дав времени на то, чтобы осмыслить произошедшие перемены; не потому, что не хотела ни о чем думать, но потому, что пугали девушку эти мысли – она не хотела вглядываться в бездну собственной души, будучи по своей натуре человеком в общем неглупым, но глубоко восприимчивым и еще слишком юным для подобного самокопания, она боялась того, что может увидеть в глубинах своего сознания.
Да, принцесса Элиан ничего не знала о мире, а мир не знал ничего о ней.
Скрипнула дверь, впустив порыв теплого утомленного ветра и одну из придворных дам – молодую девушку чуть постарше своей госпожи, ясноглазую и светловолосую; она была миниатюрной и очень хорошенькой, особенно когда улыбалась – улыбка совершенно преображала строгое лицо, добавляя ему мягкости и какой-то неизъяснимой прелести, какой-то почти девственной, невинной святости.
– Ваше Высочество, Ваша матушка просила Вас зайти к ней сегодня вечером, – произнесла вошедшая своим тихим голосом, опускаясь перед младшей дочерью короля в изящном и почтительном реверансе. Принцесса поглядела на нее, желая сказать что-то приветственно-благодарное, но не смогла выдавить ни звука – в душе ее вдруг поднялось что-то смутное и болезненное при взгляде на свою камеристку, которая должна была отправиться с ней в далекие края, в чужую страну, что-то до ужаса холодное и бессмысленно-безнадежное; горло Элиан сдавило, губы ее дрогнули – это было весьма неожиданно и даже странно, поскольку до этого мгновения девушка пребывала лишь в поре романтических надежд и опасений; о расставании с домом она не думала вовсе или же старалась не думать, полностью заменив эти думы свойственными ей мечтаниями и мыслями о скором, совершенно неожиданном и, казалось бы, невероятном будущем. Все это вполне успешно осуществлялось, однако никакие ухищрения не смогли в итоге отвратить