Сказка 247-В (обновлённая версия). Дмитрий Александрович Горбунов
страницами, ощутив их запах и прохладу при перелистывании, его можно хранить на своей книжной полке, как личную вещь, в отличии от всего того обезличенного контента, который льётся на нас с голубых экранов наших телевизоров и серобуромалиновых мониторов наших гаджетов, – всё это нельзя осязать в виде красивой и более чем конкретной вещи, которую представляет собой книга.
История человечества – это история общественных отношений, возникающих между людьми в процессе определения теоретическо-законодательной основы для установления и реализации их прав на владение собственностью. Владение книгой, как вещью, предоставляет человеку хоть и буквально-символическую, но всё же единственную в своём роде возможность прикоснуться своими руками к той истории, которую содержат её страницы. Другой возможности нет. Именно фетиш собственности, берущий своё начало в самом простом владении книгой, как стильной вещью, которую очень приятно ощущать в своей личной собственности даже без учёта того, что в ней написано, и вдвойне приятно – с учётом, – находит своё наиболее действенное выражение в дальнейшем водовороте истории.
А значит именно книга предвосхищает собой исторически значимые события, которые ещё не произошли.
Фото устарело: «2022» – рабочее название №2; рабочее название №1 – «Книга»; действительное же название книги – «Сказка 247-В». Сейчас просто нету денех, чтобы перепечатать. Но если Вы держите книгу в руках именно на бумажном носителе, значит уже появились, наверное.
«Однако»
(См. фото: комментарий про разницу между интеллигентом и интеллектуалом не мой, а модератора литературного альманаха. Этим своим комментарием он уточняет причину моего бана.)
Впервые в жизни у меня созрела по-настоящему аргументированная претензия к собственной родной матери: мама, зачем ты родила меня в этот мир, где в информативном поле нашей многострадальной реальности подруливают вот такие вот горе модераторы литературных альманахов.
На каком-то интуитивном уровне он, модератор, быть может, пытается мне сказать о том, что всё многовариантное многообразие социального дискурса, которое многие графоманы с таким усердием пытаются выразить в бесконечных портянках своего текста, можно свести к одной простой модели: где вся обслуживающая извечное противостояние между воинствующим драконом и бюрократической жабой биомасса подразделяется на слабую в конкурентном отношении вечно ноющую интеллигенцию, которой ничего другого просто не остаётся делать, как поочерёдно сетовать, то на внутрибюрократические причины, мешающие ей достигнуть лучшей жизни, то на внешнеполитические обстоятельства непреодолимой силы, также, как и внутрибюрократические причины, бесконечно оттягивающие заветное наступление этой лучшей жизни на неопределённый срок, и интеллектуалов, продвинувшихся в своих технологиях по одновременному удовлетворению гибридного запроса двух диалектически противоборствующих (как жаба с драконом) и в тоже