На семи ветрах. Анна Попова
оклик тающий
почти истёк, и темп возрос.
Он заскользил по нарастающей:
качели, ёлка, Дед Мороз…
Поход – и пчёлы в сонном клевере.
Трёхмерно громкое кино.
Хиты отстукивают в плеере
готично, дерзко, заводно.
Стрекочут в клетке неразлучники.
Сквозняк врывается шаля…
Девчонка у окна заслушалась
перетеканье февраля
в беспечный март, слова невольные –
стихи, рождённые в толпе…
Дрожит неровными триолями,
роняет бусины капе́ль.
Гуляет солнце переулками
и плавит снежное драже.
Звенят упрямо рельсы гулкие.
И ей четырнадцать уже…
Анна
Лоза
Я буду каркасом прочным, стальной опорой. Рисковая, сильная, жёсткая, это правда.
А ты – просто так, листвы мягкотелый ворох. Цветная лоза осеннего винограда. По сетке, по серым прутьям течёт, пылая, шипит дождевыми редкими жемчугами, упрямо, неукротимо бушует пламя. И греет оно меня. А тебя – сжигает.
Ты ветер медовый, гречиха и пряный донник. Ты глянцевый, пряный, радостный цвет аджики… И тёмные, фиолетовые прожилки на ласковых – на твоих листвяных ладонях. Ты рыжие сполохи, бархатный цвет черешен, ты сочно-лиловых бусин густая россыпь. Отрада стволов, древесно заматеревших. Упругая жажда юных ещё отростков.
Щекотка листвы бежит по железным нервам. Твой голос – огнём по воску, а я свеча лишь. Твой дар. Он такой огромный и непомерный… Но ты с ним живёшь, как будто не замечаешь.
И чтобы понять очевидную эту малость, счастливую правду свою «не одна, а двое»… Я так за тебя отчаянно испугалась, до хриплых и чёрных глубин нутряного воя… Что будет стоять опора моя пустая… Конечно, её никто не согнёт, не скрутит, но если лозы – бесполезной лозы! – не станет, зачем эта ржавая сетка, столбы и прутья?!
Я вовсе не узница. Солнце, венец, рубины, прожилки листвы пульсируют, будто вены. Держи, обвивай, обнимай, укрывай, Любимый.
Колючие прутья ладонью благословенной.
Андрей
Храню
В анналах памяти, в архивах
храню приметы давних лет,
минувших дней и дат счастливых,
как будто в прошлое билет…
Истёртый снимок чёрно-белый –
застывший оттиск юных грёз,
свидетельство души незрелой,
былой любви апофеоз.
И ворох писем безмятежных…
Как приказать: забудь, порви!
Предать огню сухой валежник –
остаток памятной любви…
И снова душу растревожит
какой-нибудь засохший лист…
За каждым днём, что мною прожит, –
тепло сердец и светлость лиц…
Храню. Любовно и прилежно.
(Хотя былого след простыл!)
Храню. Старательно и нежно.
Так тяжело сжигать мосты…
Анна
Персефона
Вот она выбегает и щурится, пробует землю –
кто кого