Развод как средство от депрессии. Ника Крылатая
себя на моем месте. И где, где были твои дружки, я тебя спрашиваю?
– Не было дружков, как ты выразился. Это не заезд был. Это я решил потренироваться, – пожал плечами.
– Ты еще больший придурок, чем я думал, – запустив пятерню в волосы, Дэн взлохматил и без того лохматую прическу. И заморгал часто часто, пряча слезы.
Потом сел на берегу и уставился куда-то вдаль. Минуты шли, я молчал. Друг прав. Во всем прав. Если бы не он, хрен бы я жив остался. Рыжий ангел-хранитель.
– Тёма, я ведь не врач, не спасатель и не мент, чтобы такие ужасы спокойно воспринимать. Да я в больнице кровь из пальца сдавать боюсь, а тут… – он досадливо махнул рукой. – Я всего лишь гребаный финансист. А тут ты со своими кульбитами, кровью и костями. Тренировался он… Ну какого хрена надо было так выпендриваться? Что, детство в жопе заиграло, решил другим мажорам показать, что круче тебя только вареные яйца? Блядь, да все и так знают, что ты за кочка на ровном месте и чей ты сын. Не дай бог никому увидеть, как погибает друг или родственник, – тихо закончил Дэн. Руки у него дрожали.
– Дэн, прости. Я реально повел себя как мудак. Хрен его знает, с чего пришла эта "гениальная" идея, думал, сейчас потренируюсь и вечером выиграю вторую тачку. На Ровера забился. А тут асфальт с наледью, ни руль, ни педали не слушаются, в башке зашумело, машины, люди вдоль обочины. Я думал только о том, что если вылечу, чтобы никого за собой не утащить. Сука! Да я испугался как никогда в жизни! Глазом моргнуть не успел, как уже ты рядом, медики. А потом вот это все. Знаешь, мужик не должен быть таким трусливым, он должен отряхнуться и жить как ни в чем не бывало. А я так не могу. Тошнит, как вспомню. Стыдно, противно. Ною как девчонка. Оказывается, я не такой смелый, как думал. Боюсь умирать. Это страшно. Реально стало страшно, что сейчас вот все, был Артем Троянов и нет его. Разбился бухой в жопу самоуверенный мажор. Мужик не баба, ему ныть не положено, да хрен с ним. Я теперь не боюсь ныть. Плевать на крутизну, а умирать страшно. Мир? – я протянул руку в надежде, что друг ее не оттолкнет. Мужикам ведь плакать незазорно, если никто не видит?
Не оттолкнул, пожал, поднялся и обнял так, что кости хрустнули.
– Но это не отменяет тот факт, что ты дебил, – отпустив меня, сказал Денис.
– Дебил, не поспоришь. Знаешь, мне теперь страшно за руль сесть. Вот тебе и крутой гонщик… Чет быстро я сдулся. Зато теперь не ведусь на слабо. Прости меня за те слова в больнице. На самом деле я так не думаю, – и продолжил, дождавшись утвердительно кивка. – Возвращаемся?
– Возвращаемся. Но все равно ты придурок, а такого придурка без присмотра оставлять нельзя. Да и двадцать лет дружбы на помойку не выкинешь.
Возле шале нас встретила Олеся, оглядела тревожным взглядом с ног до головы, следы побоища искала, наверное, и спросила:
– Ну как?
– Все нормально, – улыбнулся Дэн. – Мы все выяснили. И кажется, обоим стало легче.
– Стало, – подтвердил я. – Спасибо вам, ребята. Без