Детство босоногое моё. Александр Алгаринский
с другой, рыбозаводской, стороны.
Я, мальчишка, был очевидцем этого «перевоза» клуба.
Сельсовет нанял бригаду плотников – шабашников со стороны.
Как полагается, им выдали первый аванс, и пока они, шабашники, этот аванс не пропили, к работе, несмотря на угрозы со стороны сельской администрации, так и не приступили.
Гудели всю неделю. Село от них стонало. У них были обычные пьяные выходки, но одну я запомнил особенно чётко. Это был как бы финиш пропития первого аванса – два молодых плотника стали «макать» голову старика-бригадира в загаженную дыру сельской уборной, по культурному – туалета. Ещё через день-два, когда деньги от аванса кончились совсем, бригада шабашников начала, наконец, осмысливать работу и готовиться к предстоящим делам.
Пока часть шабашников ещё отсыпалась, бригадир с другим, относительно трезвым плотником нанесли краской обозначения на части здания, которые будут разбираться, перевозиться на другую сторону реки и вновь собираться. Ну, так, как делают при продаже рубленых домов из брёвен, пластин «на вывоз».
Постепенно вся бригада включилась в работу.
Помеченные пластины, брёвна перевозили на телеге к берегу, грузили на плашкоут, на другой стороне реки плашкоут разгружался на другую телегу, и части клуба перевозились к месту строительства.
Фундамента настоящего не было, так, кирпичные столбики… Для деревянных зданий это, по-видимому, допускается. Основные части здания – стены, полы, стропила крыши – были старые. Но окна, двери, часть пола, сцену сделали вновь из свежего леса. У старого клуба крыша была из досок, новую – покрыли шифером. Тогда этот материал был страшным дефицитом.
За всё время строительства было ещё два-три дополнительных аванса, и вся история с его пропитием повторялась практически с абсолютной точностью. Только бригадира больше не макали в дыру уборной. А, может и макали, не могу вспомнить – столько времени прошло.
Но отчётливо помню, что по окончании стройки, при окончательном расчёте попойка была такая, что чертям было тошно! Петухи в доме, где временно жили шабашники, начали кукарекать с обеда!
Дата спектакля долго согласовывалась с правлением колхоза, сельсоветом. Правление колхоза хотело совместить спектакль с отчётно-перевыборным собранием, а сельсовет – с государственным праздником.
Мы жили в этом селе лет десять, и каждый год было отчётно-перевыборное колхозное собрание, и каждый год был новый, не из нашего села, председатель колхоза.
Председатели, которых не выбирали на второй год, уезжали из села куда-то, а председательский дом оставался пустым. В него-то и въезжал каждый раз новый председатель. Не надо строить новый дом! Удобно! И, главное – экономно! Правда, от этого дела в колхозе год от года шли всё хуже и хуже, пока колхоз окончательно не развалился и окончательно не угробил всё наше замечательное село.
Все, особенно молодёжь, ждали с нетерпение этого собрания, так как в наше, сильно оторванное