Последняя инстанция. Расследование. Ольга Каневская
велел я ему.
– О Куприянове? Застрелился. Персональное оружие, подарочное, зарегистрированное. Сомнений нет – квартира была закрыта, шторы опущены. Записки, правда, гад, не оставил – ну да что ему писать было?.. И кому?
– М-да, – только и выдавил я, – Набираем обороты. А с девицей-то можно поговорить? С этой, Куприяновской?
– Не, – Сашка затянулся моей сигаретой. Старая дурная его привычка – всегда стрелять сигареты, – я только что звонил в больницу… Говорил с лечащим врачом. Там какое-то… короче, помутнение рассудка. Вполне возможно, что временное. Врач обещал, что как только она начнёт адекватить, он с нами свяжется. Я только не понимаю, на кой чёрт она тебе сдалась? Её первой можно вычеркнуть из списка подозреваемых… если ты к этому…
По сути, всё было понятно и без девицы. Она ничем не смогла бы помочь следствию. Сашкина группа монотонно обходила дома по Таврической. Уже не по первому разу. Никто ничего не видел. Ничего никто не знает. Нашли бомжей, освоивших чердак, соседствующий с местом лёжки стрелка. Клянутся на поллитре, что ни сном – ни духом. Никого не видели, весь день собирали бутылки, на чердак не поднимались – оказии не было.
– Почту Куприянова проверили? – спросил я на всякий случай.
– Конечно! – правда, не сразу, не в день убийства, а уже после самоубийства старшего Куприянова. Но проверили все три компьютера – у них, у каждого свой был. Письма необычные есть. У меня на флешке всё снято… Включайся! – Сашка извлёк из недр своей старенькой многокарманной жилетки допотопную флешку.
Письма были. Одно было обращено профессору. В нём было всего три слова: «СУД ВЫНЕС ПРИГОВОР». Почта матери была пустой. Кроме специфических и личных писем в ней ничего необычного найдено не было. Письмо же самому Куприянову вообще больше не оставляло сомнений: «ВАС ОЖИДАЮТ В КОМНАТЕ МАТЕРИ И РЕБЁНКА!»
Итак, мотив был утверждён. То, что им послужило ДТП полуторагодичной давности – в этом сомневаться было нелепо. Письма были лишь подтверждением версии. К сожалению, это практически ничего не давало. По-прежнему, единственным подозреваемым в преступлении был Николай Новиков. Но с доказательной базой!… Швах! И алиби у него – выше всяких похвал! Его контакты с киллером, если такие и имели место быть – найти будет практически нереально. С его компьютерными способностями, уничтожить бесследно все остатки переписки со стрелком – раз плюнуть. Потом, они могли общаться очно, по телефону, по реальной почте, наконец. Пришлось выписать ордер на обыск и отправить к Новикову бригаду из местного убойного, чтобы не светить прокуратуру. Ничего криминального, разумеется, не нашли – ни писем, ни следов пребывания посторонних. В квартире Новикова убиралась приходящая домработница. Её отыскали. Расспросили. Она утверждала, что за последние три месяца в квартире Николая посторонних не было. «Я бы заметила. Я всё замечаю. Вот месяца три с половиной назад