Эпикуреизм. Уильям Уоллес
к Афинам.
Афины, которым молодой Деметрий вернул номинальную свободу, впали в опьянение лестью. Деметрий и его отец были провозглашены царями, им поклонялись как «богам и спасителям» государства; ежегодно назначался жрец для служения их божествам; их изображения были вытканы на большой завесе Парфенона среди изображений других богов; были образованы два новых племени, названные в честь царей-освободителей; один из месяцев (Мунихион) был переименован в Деметрион, а последний день месяца назывался Деметриас.24
Но, пожалуй, лучшим свидетельством поклонения и празднеств, которые посещали Деметрия в Афинах, является ода или гимн, исполненный по одному случаю в его честь. «Ибо другие боги, – говорится в ней, – или далеко, или не имеют ушей, чтобы слышать, или вообще не существуют, или не имеют о нас ни ума, ни заботы, но тебя мы видим перед собой, не бога из дерева или камня, но настоящего бога и истинного.25 Этот взрыв преданности своему спасителю, хотя и показывает деградацию религиозного чувства и упадок национальной веры, и является горьким обвинением против правления Македонского, доказывает также, насколько полностью упал старый дух Афин и насколько безнадежным было их политическое возрождение.
Но облегчение от македонской оккупации было недолгим. Деметрий был отозван другими делами политики своего отца, и Афинам пришлось без посторонней помощи вступить в борьбу с македонским царем. Вероятно, именно в это время произошел любопытный случай в истории философского учения. Пришедшая к власти демократия с подозрением смотрела на философов, которые в большинстве своем придерживались консервативных взглядов и, по крайней мере, перипатетики, были приверженцами македонского правления. Поэтому был принят закон, запрещавший под страхом смерти открывать философские школы без согласия верховного совета и народа. Теофраст и, вероятно, другие философы, не желая подчиняться приказу, покинули город: но Афины были слишком зависимы от своих школ, или же македонская партия вскоре подняла голову; во всяком случае, закон был отменен в следующем году, и обиженные философы вернулись в свои школы.26
В Афинах Эпикур приобрел дом и сад. Первый, по крайней мере, находился в квартале города, известном как Аксиелит, – возвышенном юго-западном районе между Акрополем и Пиреем. Этот сад был штаб-квартирой друзей Эпикура, когда они посещали Афины, и стал очагом и домом школы, которая собралась вокруг него. Если верить одному рассказу об этом, полученному от автора27, который слишком полагался на компиляции из книг, можно представить, что Эпикур и его компания поселились в городском доме с садом вокруг него, внося в древнюю жизнь сладкий запах страны и предвосхищая наступление времени, когда города перестанут быть крепостями, а расцветут пестрыми сценами крыш, усыпанных листьями.
То,
Plutarch, Demetrius, c. 10.
Athenaus, vi. 253.
Diogenes Laertius, v. 38; Athennius, xiii. 610; Pollux,
IX. 42.
Pliny, Natural Hist., xix. 51; but see Isaeus, v. ii.