Письма из заключения (1970–1972). Илья Габай
вас ничего просить – все просьбы адресую только Аньке. Единственная моя просьба: будьте здоровыми, веселыми и молитесь за меня. Жду от вас письма и надеюсь, что небо ниспошлет мне легкое настроение ответить на него достойно. Обязательно отложите производственное совещание в министерстве, все заботы и хлопоты по дому и семье и напишите искренне любящему вас всех
Илье ‹…›
Дорогая Аннушка!
У меня к тебе есть большие просьбы:
1. Напиши мне сразу же большое письмо.
2. Если у тебя еще есть возможности и ты будешь покупать книги (например, Аннуя, Дюрренматта, первую серию «Всемирной литературы»), думай каждый раз: не забыла ли я адрес: Новолесная[18] и пр.
3. Оставь на этот же адрес открытки в магазинах Академии, на издания издательства «Искусство» (особенно на зарубежных драматургов).
4. Если ты встретишь своего товарища по 170-й школе В.Л., – отбери у него открытку на «Иудейскую войну» Флавия.
5. Главная просьба: пожалей бедного Берлиоза и не проливай подсолнечного масла.
Сделай все это, Аннушка, и я тебя полюблю еще сильнее, несмотря на твое претенциозное отчество.
Жду твоего письма и целую тебя. Илья.
В письмо обязательно вложи чистый конверт.
Галине Габай
28.8.1970
‹…› Пишу тебе второе письмо. Я уже восьмой день в зоне, немного огляделся – но ни тяжелее, ни легче не стало. Оказалось, что за время тюремных бдений я совершенно отвык от кино (там казалось, что я жадно кинусь на любое зрелище). Библиотека здесь бедная, на мой вкус – никакая. Книг, привезенных мною, должно хватить надолго (читаю я от силы часа два: спасает непраздная жизнь).
‹…› В предыдущем письме я наврал, что напишу по всем адресам, которые имею. У меня не хватило ни сил, ни фантазии: как-то трудно начать. Передай, бога ради, всем, что я буду аккуратнейшим образом отвечать – пусть мне поскорее пишут. Без писем как-то грустновато, и, кажется, они в общем-то могут подвигнуть меня на какую-то работу. В черновики свои (тюремные) я еще так и не залез. А там, возможно, есть неплохие начала стихов. Боюсь, еще долго не сумею залезть – пока и читаю не без некоторого волевого усилия. Но читаю все-таки регулярно: это прямо-таки род приятной епитимьи. ‹…›
Марку Харитонову[19]
2.9.70
Здравствуй, дорогой мой Марик!
И Галя[20], которая мне так и не написала.
Поезд шел в красноярском направлении (поезд, который вез меня сюда), и я почти до конца надеялся вновь попасть в те места, где я провел благословенные месяцы. (Я сейчас удивляюсь, что можно было в то красноярское лето не всегда чувствовать себя счастливым.)
Посмотреть «Иностранную литературу» мне, к сожалению, не удастся, поэтому твою оценку Гессе я могу воспринимать только на веру[21]. Но ты мне все равно пиши об этом со всеми подробностями – все это меня как раз и интересует в первую очередь. Я, кажется, объяснил тебе свою любовь к Томасу Манну: по-моему, среди всех парадоксальных
На улице Новолесной в Москве жил И. Габай.
Марк Харитонов – друг Габая со времен МГПИ, писатель, эссеист, переводчик, в то время, не имея постоянного места службы, зарабатывал на жизнь переводами с немецкого и германистикой. (Был членом так называемого «группкома» – см. прим. 1 на стр. 105). Совместно с Габаем начинал сочинять роман; главы, написанные Габаем («Повесть временных лет»), опубликованы в сборнике «Выбранные места» (М.: Весть – Вимо, 1994). Воспоминания М. Харитонова о Габае «Участь» опубликованы в книге «Способ существования» (М.: Новое литературное обозрение, 1998) и в других изданиях.
Галина Эдельман, художница, педагог, училась на математическом факультете МГПИ, жена Марка Харитонова. В 1964 году И. Габай провел с обоими часть лета в Красноярске. Г. Эдельман – составительница двух посмертных сборников Габая, «Посох» («Прометей», 1990) и «Выбранные места» (М.: Весть – Вимо, 1994).
Статья М. Харитонова «Привычные святыни покидая. О творчестве Г. Гессе» была опубликована в журнале «Иностранная литература» (1974. № 12).