Третье небо. Андрей Валерьевич Васютин
ты кто такая? – сказал ей Демьян. – Кто? Ты ничего мне не запретишь. Поняла?
– Дёма, – сказала Асмира. – Давай не будем начинать.
Демьян ничего не ответил. Ему удалось приподнять борова с кресла, но он тут же опустил его обратно. Так они далеко не уйдут. Значит, буст ему нужно было давать сейчас. Может, так даже лучше.
Он сходил, отодвинув Асмиру, на кухню, потом вернулся в комнату. Распахнул саквояж.
– Ты это что? – Асмира подошла ближе. – Дёма! Ты что такое придумал?
– Я тебе не Дёма никакой! – закричал Демьян. – Ясно? Не Дёма! Поняла? Отвяжись от меня!
– Давай немного сбавим тональность, – сказала Асмира. – Держи себя в руках.
– Это ты держи! – крикнул Демьян. – Ты! Какого хрена ты тут притворяешься?
На настоящую его мать он бы, конечно, не смог орать. Ему и говорить-то с ней было тяжело. Так, отделывался общими фразами, надеясь поскорее закончить тягостное это общение, убежать. Скрыться. Не видеть её.
– Не трогай Жосура, пожалуйста, – сказала Асмира. – Будь так добр. Давай закончим это варьете и пойдём поедим. Обсудим всё. Поговорим. Если захочешь.
– Ешь сама, – сказал Демьян.
– Сегодня борщ. С чесночком. С укропом. Как ты любишь. Пойдём.
– Ты, – сказал ей в лицо Демьян. – Ты одного домучила. А теперь за меня хочешь взяться? Нет! Нет! Поняла? Как ты вообще это всё… Ты же из Узбекистана! Или откуда там? Ты не моя мать! Не моя! Отвяжись от меня!
– Да я и не привязываюсь. Успокойся. Давай поедим.
– А врача за что? – закричал Демьян, чувствуя, что сейчас сорвётся и начнёт делать какие-нибудь глупости. – Он-то здесь при чём? Одного убила, а потом отомстила другому?
– Не понимаю, о чём ты, – невозмутимо сказала Асмира. – Успокойся, пожалуйста.
Демьян, пробуя прийти в себя, – в себя? – закрыл глаза. Длинно выдохнул.
Сейчас перед ним – как бы фантастично это ни было – стояла его мать. В теле малолетней этой узбечки. Говорила знакомыми оборотами. Называла его так, как мать. Борщ вот сделала. С чесноком. Как ему нравилось.
Как? Как такое могло произойти? Что они сделали с ней в лаборатории? Как провернули такое?
Это невероятно.
Словно из фильма ужасов какого-нибудь.
Он чувствовал, что сейчас или упадёт в обморок, или сделает что-то неправильное. То, о чём будет потом жалеть. Нужно было держаться. Не отпускать себя. Контролировать. Изо всех сил. Как на последнем повторении, когда мышцы уже крупно дрожат, но движение всё равно нужно сделать до конца.
До конца.
И с верной техникой.
Тогда, два года назад, когда она окончательно залечила отца до полукоматозного состояния, – «Лера, пожалуйста, можно дать мне спокойно… уйти, а? Прошу тебя. Я не могу больше… Не могу. Не жизнь это… Пожалуйста… Сил моих нет больше… Не могу, не могу терпеть… Пожалуйста! Что же это… Да как ты можешь такое мне говорить прямо в лицо! Я что, все эти годы ухайдокивалась ради вот этого разговора? Ради неблагодарности этой? На трёх работах ведь! Чтобы лекарства купить! Каждый день! Без