Чужой. Константин Александрович Алексеев
перемахнуть ее и карабкаться по спасительной тропе к «блоку». И будь что будет! Пусть азербайджанцы с армянами сами разбираются, чей Карабах – почему мне за них нужно башку подставлять?!
Наверно, я все же попытал бы счастья сбежать, но там, вдали, у дороги, воздух искрился кучей мелких светлячков, и мне казалось, что я даже вижу, как свинцовые пунктиры вспахивают каменистую землю, ковыряя в ней лунки.
«Эх, хоть бы у этих армян патроны, что ли, кончились!..»
В этот же миг рядом что-то оглушительно хлопнуло, больно швырнув в лицо комьями земли. Следом шарахнуло чуть левее, обдав жарким спрессованным воздухом.
– Обошли, твари! Говорил же: держите сектора! – как сквозь вату слышались ругательства ефрейтора. – Ложись, мать вашу, пока осколками не посекло!
Я упал, вжавшись лицом в холодную землю. И в сознании сами собой застучали слова: «Господи, Иисусе Христе! Помилуй мя грешного! Господи, спаси!» Да, я, в ту пору не крещеный, не знающий ни одной молитвы, откуда-то взял именно эти слова! И в минуты, когда рядом носились пули и рвались гранаты, не то что верил – знал, что Господь есть. И если кто и может спасти меня, то только Он.
«Господи, Иисусе Христе!..»
Я не услышал, а почувствовал, как все неуловимо изменилось. Сквозь звон в ушах пробился чей-то до боли знакомый голос.
– Кондрат, по моей команде хреначишь короткими, лучше даже одиночными. Пусть думают, что у нас патронам кирдык. Главное, чтобы эти падлы обозначились…
Над головой пару раз долбанул «калаш». В ответ вдалеке зло застучали автоматы. И через несколько секунд уши вновь заложило от мощного грохота, а спину обдало жаром. Первой мыслью было, что нас в конце концов достали гранатой, но потом вдруг я каким-то непонятным чувством осознал, что все наоборот. И что мы каким-то чудом, но уже спасены. Что Кто-то услышал, откликнулся на мои молитвы.
Сверху раздался хлопок, словно открыли шампанское, и через несколько секунд отозвался вдали приглушенным взрывом.
– Есть, точно положил! – раздался все тот же знакомый басок. – Отправь им еще парочку, а я сейчас этим альпинистам у скалы привет передам.
Я хотел было приподняться, но был довольно грубо придавлен сапогом.
– Лежи смирно, Аника-воин!
Вверху снова дико шарахнуло, надо мной пронеслась раскаленная струя, и я вжался лицом в землю, шепча: «Господи, Слава Тебе!».
Очухался, когда сильная рука подняла меня за шиворот и легонько хлестанула по щекам.
– Ну что, земеля? В штанах, надеюсь, сухо?
В предрассветной дымке я разглядел перед собой широкое, с рыжеватой щетиной лицо.
«Крутой!»
Замкомвзвода встряхнул меня за плечи и обернулся к Кондратенко:
– Короче, «калаш» с «гэпэшкой»9 оставляю на всякий пожарный. Хотя они вряд ли уже сунутся! А вы, – он окинул взглядом нашу перепуганную солдатскую троицу. – Разбирайте магазины и смотрите в оба, Аники-воины! – повторил он и, достав рацию, бросил в микрофон: – «Девятый» – «Осколу». Двадцать два!
– Принял, –