Время умирать. Рязань, год 1237. Николай Баранов
моложе. Да, княжьи заботы не красят. Но тело князя все еще крепко. В большие походы дружины он водит сам и даже принимал участие в позапрошлом годе в рубке с мордвой, на чью землю рязанцы совершали ответный набег.
Ратислав обошел стол и пристроился на лавке рядом с Коловратом. Таясь, поприветствовали друг друга знаком Перунова братства – стукнулись костяшками кулаков. Покосились на епископа. Евфросий, конечно же, заметил языческое приветствие и огорченно-укоризненно покачал головой. Устал бороться отец церкви с языческими обычаями воинов и, похоже, смирился с этим неизбежным злом.
Коловрат, в крещении Евпатий, муж в самом расцвете мужской силы и красоты. Лет ему тридцать пять. Мощное тело, красивое, с резкими чертами лицо, обрамленное густой черной бородой без всяких признаков седины. Такие же черные волосы, собранные, как и у Могуты, в конский хвост на затылке. Вообще Ратьшин ближник и Коловрат внешне похожи, как братья, старший и младший. Вот только талантом в вождении войска отличались. Могуте сие не дано, Коловрату же, наоборот, Бог отвесил этого таланта сверх всякой меры. Потому и сделал его князь Юрий главным воеводой, когда тому еще и тридцати не исполнилось. Ко всему, Евпатий был родичем супруги великого князя, племянником по материнской линии, переехал в Рязань со своей теткой больше двадцати лет назад, еще подростком.
– Ну что, вроде все собрались, – отхлебнув из кружки, произнес Юрий Ингоревич. – Рассказывай, Корней.
Тиун, тучный мужчина за сорок с рыжими волосами и такой же бородой, сцепил перед собой руки, покрытые крупными веснушками, тяжело, со всхрапом вздохнул и начал.
– Торговые гости с юга, знаете, с прошлой осени не ходят. Даже степью, а уж по Волге и подавно. Боятся, а может, татарове не пускают. Наши купцы, которые на юг ушли, пропали. Живы, нет ли, бог весть. Хотя татары вроде купчишек не трогают. Может, и живы…
Корней помолчал, тоже хлебнул квасу. Шумно сглотнув, продолжил:
– Бегунцы из Булгара да степи появляются, но рассказать толком ничего не могут. Где татары, куда идут, чего хотят дальше делать? От степной сторожи тоже про них никаких известий. Так, Ратислав?
Тиун вроде бы с упреком глянул на Ратьшу. Тот пожал плечами. Потом кивнул.
– Тако было до вчерашнего дня, – еще раз отхлебнув из кружки, сказал Корней. – А вчера твои люди, – он снова глянул на главу степной стражи, но теперь с одобрением, – привезли человека, которого подобрали в Диком поле. Саксина. Этот саксин пробыл пять годов в рабстве у татар. Сбежал, прихватив коня. Недалеко от нашей южной границы конь пал. Шел пешком почти что без еды дней десять, пока наши его не подобрали. Подкормили. А потом он рассказал такое, что начальник дозора посадил его на лошадь и привез сюда.
Тиун опять замолчал, громко посапывая, отпил из кружки.
– Саксин сей был коневодом при брате главного татарского хана Батыя, – поставив кружку, продолжил рассказывать Корней. – Звать брата Шибан. Ездил саксин с ним даже на родину татар, которые именуют