Долг. Андриана Светланова
наврала отцу, сообщив, что пока не смогу отправлять ему деньги, как раньше.
Стыдно так, будто это я виновата во всём.
Жизнь будто поделили пополам: на до и после этого события. Понимаю, что что-то безвозвратно изменилось. Пока не могу определить, что именно. Но это уже совсем другая Полина.
Дико раздражали визиты к штатному психологу в больнице. Я хотела одного – чтобы меня просто оставили в покое, но она настойчиво ковырялась в моей душе, в моём детстве, заставляла снова и снова озвучивать и переживать то, что произошло.
Когда я мылась в душе, то тёрла тело жёсткой мочалкой до боли, до зудящей красноты. Но ложась спать, мне казалось, что я до сих пор ощущаю этот тошнотворный сладкий запах его парфюма на своей коже.
Еда не лезла, в горле стоял ком.
Сегодня впервые решилась поесть больничного супа. Истощённый организм в ультимативной форме потребовал съесть этот куриный бульон с плавающей луковицей посреди тарелки. Изысканное блюдо за счёт налогоплательщиков.
Пробуждению моего аппетита несказанно обрадовалась соседка по палате. Маринка. Смешная…
Полненькая, добродушная, с непослушными светло-русыми кудрявыми волосами и живыми серо-голубыми глазами, лет 40 на вид.
Как узнала от медсестёр, что со мной случилось, стала по-матерински опекать.
Видя, что меня никто не навещает, подарила мне свой комплект белья, чистый, великоват мне, но это неважно.
От кого-то другого я не приняла бы. Но она так искренне хотела помочь, что я не смогла отказать.
Сама она попала сюда после того, как по пьянке избил супруг. Заявление писать не стала, – пожалела.
Отвлекала меня, болтала о всякой ерунде, например, что работает парикмахером, рассказывала смешные истории с работы. Настаивала, чтобы я покрасилась в темно-каштановый цвет. Мол, подойдёт к глазам и подчеркнёт черты лица.
Заставляла кушать.
Как сейчас…
– Марин, пюре я уже не буду, не лезет. Забери себе.
– Ещё чего, ешь живо! У меня тут домашнее лечо есть, свекровь привезла. В качестве извинения за своего сына! Погоди… – Запахнув больничный халат потуже, она неуклюже наклонилась и полезла в свою тумбочку в поисках лечо.
– Полина Алексеевна?
Низкий мужской голос застал нас врасплох, заставив меня резко обернуться и едва не опрокинуть тарелку с жидким порошковым пюре.
Лысый, идеально выбрит, в отглаженных брюках и тёмно-синей рубашке, поверх которой накинут белый халат. Прокаченное мощное тело. Красивое. Но лицо…
Стоило один раз взглянуть на его бандитскую рожу и надменный взгляд, чтобы понять, что он явно не из полиции.
– Да? – я напряглась, настороженно глядя на букет белых роз в его руках и внушительный бумажный пакет, из которого торчала зелёная верхушка ананаса.
Снова розы. Отныне это самые ненавистные для меня цветы.
Под кожей разлилось неприятное, тянущее чувство тревоги.
Он вежливо улыбнулся, но глаза остались безучастны: «Меня зовут Игнат, я с небольшим презентом.