Золото бунта. Алексей Иванов
Осташа.
– Если ты хочешь сплавщиком стать, тебе не имя Перехода обелять надо, а в Кононов толк перекинуться… Все сплавщики, что под Кононом, – в его толке…
– Истяжлецы, что ли? Новые-то?
– Да они не новые… У нас в Сулёме до Весёлых гор близко, мы про них многое знаем, чего дальше не расходится. Истяже́льство ещё старец Иова, давно покойный, завёл, и у него в послушниках Про́нчище Метёлкин был – слышал о нём?
– Это который с Дегтярских рудников? Он после Пугача тоже себя Петром Фёдоровичем объявлял, только разгуляться ему не дали, сразу схватили и в Екатеринбурге повесили, да?
– Он. Только по толку истяжельческому он и вправду Петром Фёдоровичем был…
– Не много ли Петров Фёдоровичей-то? И Пугачёв, и Метёлкин, и Богомолов на Волге? Как ещё Андреян Плотников, Золотой Атаман, себя царём не назначил-то?..
– Не в том дело. Мне вот нельзя говорить-то, а я тебе говорю, так ты слушай… Иова свой завет старцу Гермону передал. Метёлкин-то и бегал между старцем Гермоном и Мироном Галаниным, между Мироном и Кононом Шелегиным, между Кононом и Гермоном… Мирон в конце концов признал истяжельчество – значит, есть за ним правда. Мирона Галанина не обманешь. Всё это чуть-чуть до Пугача было… Ну а после Пугача Прончище и попробовал подняться, пока народ ещё взбаламучен был, только ему сразу голову скрутили. А толк Иовы Гермон давно под себя перевёл. Конон у него в первых последователях, даже Крицына Калистрата, зятя своего, уставщиком поставил. Так что если хочешь в сплавщики – иди лучше к старцу Гермону за Потную Горку. Гермону ведь до Перехода дела нет, он о Переходе небось и не слышал вовсе. Возьмёт тебя. А Конону только соглашаться останется.
Осташа очень удивился, что есть ещё какой-то способ попасть в сплавщики, о котором он и не догадывался. Он глянул на Алфёра. Алфёр следил за поплавком.
– Клюёт, – Алфёр кивнул на бабашку.
Осташа ожесточённо выбросил удочку в реку.
– Вера – не лишай, на сучок не переведёшь, – со злобой сказал он. – Её даже ради хорошего дела менять – всё одно отступничество. Ты бы мне ещё посоветовал в магометане податься.
– Вот и я о том же. Радуйся, что не берут тебя в сплавщики, потому что вера твоя целее.
Алфёр всё так же глядел на воду, словно и не заметил отсутствия поплавка.
– Что же за толк такой – истяжельчество? – осторожно спросил Осташа.
– Того мне говорить нельзя… Да я порядком и не распознал ещё. Я же только-только после Крещенья таинство принял, полгода всего… Знаешь, кто обмирал, да выжил – тот свет видал. Он всё бы о нём рассказал, да как дойдёт до трёх заветных слов – так язык коснеет. Вот и у меня с истяжельством так же. Но одно я понял, главное: то, как этим толком Конон промышляет, – ересь. Душе погибель. Не суйся туда. Обратно уйти не дадут. Дорожка только в один конец. А кто с чертями связался, тому всегда чертям работу надо давать, иначе разорвут. В нашей вере толк истяжельский – как Пугач на царствии, хотя по истяжельчеству Пугач – царь по праву. У истяжлецо́в смирение