Роман на крыше. Пелам Гренвилл Вудхаус
И, кстати, необходимо заметить, что при первом взгляде на него получалось впечатление, будто этот полисмен весь состоит из одного огромного кадыка.
– Покорнейше прошу меня извинить за опоздание, мистер Бимиш, – начал он. – Меня задержали в участке.
Бросив быстрый взгляд на Мэлэта, полицейский добавил:
– Сдается мне, что я где-то встречал уже этого джентльмена.
– Ничего подобного! – быстро возразил Мэлэт.
– Ваше лицо кажется мне очень знакомым.
– Вы никогда в жизни меня не видели!
– Пройдемте сюда, Гэровэй – сказал Гамильтон Бимиш, прерывая этот диалог. – Мы не можем позволить себе тратить время на пустословие.
Великий автор многочисленных руководств подвел полисмена к самому краю крыши и, сделав рукой размашистый жест, сказал:
– Вот, смотрите. Теперь скажите мне, что вы видите?
Взгляд полицейского почему-то раньше всего устремился вниз.
– Вот это ресторан «Фиолетовый Цыпленок», – ответил он. – И, между прочим, в один из ближайших дней на это злачное место будет…
– Гэровэй!
– Сэр?
– Я уже довольно много времени потратил на то, чтобы внедрить в ваш мозг принципы чистого английского языка. Но мне начинает казаться, что все мои труды пропадают даром. Полисмен залился румянцем.
– Прошу прощения, мистер Бимиш. Невольно как-то забываешься. Все оттого, что только и знаешься с ребятишками – то есть, с сослуживцами, – поспешил он добавить. – Они весьма неосторожны в выборе слов, сэр. Я хотел сказать, сэр, что в ближайшие дни мы, вероятно, устроим облаву на этот ресторан. До нашего сведения дошло, что «Фиолетовый Цыпленок», вопреки восемнадцатому добавлению к конституции Соединенных Штатов, все еще продолжает отпускать клиентам спиртные напитки.
– Оставьте «Фиолетовый Цыпленок» в покое. Я привел вас сюда, чтобы посмотреть, как вы опишете открывающийся отсюда вид собственными словами. Первое и главное, в чем нуждается поэт, это чутье и наблюдательность. Как вам здесь нравится?
Полицейский оглядывал местность все тем же добродушным взглядом. Его взор скользнул по крышам небоскребов, видневшихся вдали, затем по водам Гудзона, сверкавшего на солнце. Раза три или четыре его адамово яблоко забегало взад и вперед, что, очевидно, свидетельствовало о глубоком раздумье.
– Очень красиво, сэр, – произнес он, наконец.
– Красиво?
Глаза Гамильтона Бимиша зловеще блеснули. Никто бы не поверил, что этот человек способен на такие сильные переживания.
– Ничего тут нет красивого! – отрезал он.
– Вы находите, сэр?
– Это жутко!
– Жутко, сэр?
– Жутко и омерзительно. От этого зрелища у вас начинает ныть в груди. Вы невольно задумываетесь о том горе, о том жалком прозябании, которое скрывается под этими крышами, и сердце ваше обливается кровью. Позвольте вам заметить раз навсегда: если вы можете жить в Нью-Йорке и находить этот город красивым, то из вас никогда не выйдет современный