Дремеры. Проклятие Энтаны. Алина Брюс
она с бесстрастным лицом.
Насупившись, Донни отошел вслед за Кьярой к самому выходу, и Нейт, понизив голос, начал свой рассказ. Ферн молча уставился в окно, к которому льнули ранние сумерки.
Я же села на диван и позволила себе откинуться на спинку. На душе было пусто и холодно – как в прогоревшем камине напротив.
Буквально спустя минуту Ферн громко прервал Нейта:
– Давай, малек, ты тоже иди сюда. А то у тебя уши отвалятся – так ты их тянешь.
Я увидела, как покрасневший Донни виновато взглянул на Кьяру и тут же рванул к окну. Поколебавшись, сестра аккуратно положила уголек на каминную полку и, отряхнув руки, тоже присоединилась к остальным.
Едва рассказ Нейта возобновился, как Ферн сел на другой конец дивана. Впервые за несколько дней мы оказались с ним так близко, и я внутренне напряглась: после драки с Кинном и нашего разговора на террасе он по большей части меня игнорировал. Я бы многое отдала, чтобы узнать, о чем он сейчас думает. Но Ферн лишь неотрывно смотрел в остывшие угли, не делая никаких попыток заговорить. Я тихо вздохнула.
Что ж, у каждого из нас было о чем молчать.
Однако окончательное осознание накрыло меня лишь перед самым сном, когда нас, девушек, отправили в отдельную комнату с тремя старыми кроватями. Кьяра с Тайли давно заснули, а я всё ворочалась, без конца вспоминая дневной разговор с Главой Карателей.
Это была случайность. Ошибка…
Я спрятала лицо в комковатую подушку и, не выдержав, разрыдалась.
Имрок Дейн всего несколькими фразами перечеркнул мою жизнь, очернил маму… Но главное – этот человек лишил меня отца.
Единственное утешение, которое принесли следующие два дня, – ночью Теней мы не слышали, а значит, камень-сердце находился где-то рядом. Но Имрок Дейн больше меня не вызывал, и я понятия не имела, где Кинн и когда, а главное, зачем нас собирались отправить в Энтану.
Кьяра вытребовала у Карателей тетради и карандаши и всерьез вернулась к занятиям, к вящему неудовольствию Донни. Однако это было куда лучше бесцельного ожидания, поэтому за стол к ним вскоре подсели даже Ферн и Тайли. Но если девушка старалась, писала, то Ферн лишь чиркал что-то на листке, наблюдая исподлобья за Кьярой. Было в этом что-то настолько тягостное, что я отказалась от мысли присоединиться к ним и проводила время с Нейтом.
Чаще мы молча сидели на диване, погруженные в свои мысли, изредка тихо переговаривались. У меня было ощущение, что после того, что мы пережили в сквере, нам не нужно было лишних слов. Я замечала, что сестра бросает на нас настороженные взгляды, но не представляла, насколько ей не по душе наше внезапное сближение, пока на третью ночь, лежа в темноте, она вдруг не спросила:
– Почему Нейт сказал, что обязан тебе жизнью?
Я прислушалась – судя по глубокому дыханию, Тайли уже спала – и вполголоса ответила:
– В тот день, когда мы нашли Сая, я… спасла Нейту жизнь…
– Что?.. Как это произошло?
– Я… Прости, об этом сложно рассказывать, и, если честно, я не уверена, что вообще имею на это право.
– Вот как, –