Удержи меня. Здесь. Катинка Энгель
жизнью, ты останешься нашим сыном, – отвечает ма.
Я тяжело сглатываю. В горле встал ком. Мы никогда не говорили о том, что пошло не так в моем прошлом.
– Ты оказался не в то время не в том месте, – продолжает ма. – И был лишь подростком.
Пусть так. Я прекрасно понимаю, что должен был свалить, когда гребаному Дариусу и остальным пришла идея ограбить заправку. Даже подростком я знал, что это неправильно. И все же посчитал, что помогу семье, если сяду за руль машины, на которой Дариус сбежит. Все же в самом ограблении я не участвовал. И Дариус до сих пор сидит.
– А во второй раз, конечно, глупо вышло, – добавляет па и смеется.
Второй раз. Он имеет в виду магазинную кражу. В день рождения Жасмин я хотел исполнить ее мечту, но денег у меня не было. И тогда на мгновение мой мозг будто полностью отключился. Парикмахерский набор исчез под моим свитером. И вскоре после этого я почти на год исчез в тюрьме для несовершеннолетних, Перли, потому что нарушил правила условно-досрочного освобождения. Будучи бедным афроамериканцем, я особенно рисковал. Так что слово «глупо» и близко не описывает суть ситуации.
– Но ты хороший сын, Малик. Знай это.
– Вы что, накурились? – спрашиваю, стараясь скрыть легкую дрожь в голосе.
В этот момент спускаются Эбони и Тео в пижамах, чтобы пожелать нам спокойной ночи. Оба трут глаза.
– Ты сегодня останешься, Малик? – спрашивает Эбони высоким голоском. Три косички, которые ей заплела Жасмин, торчат почти под прямым углом к голове.
– Не получится, зайка. Мне надо хорошо выспаться, чтобы утром перед работой быть в форме.
– О’кей, – откликается она и залезает мне на колени. Потом сворачивается калачиком и закрывает глаза.
Тео садится к родителям и укутывается в плед. Малыши по вечерам часто засыпают на диване, пока мы болтаем. Позже па отнесет их в кровати. Я обнимаю Эбони. Она пахнет безопасностью и семьей. Проходит совсем немного времени, и ее дыхание выравнивается.
Спустившись, Жасмин приносит с кухни лимонад и садится на пол передо мной. Головой она прижимается к моей коленке и открывает банку газировки, которая громко пшикает.
– Близнецы опять уснули в моей постели, – объявляет она. – Я хочу иметь свою комнату, в конце концов. Если бы вы разрешили мне…
Па ее перебивает, за последние несколько недель родители сыты по горло нытьем Жасмин.
– Этого не будет. Ты окончишь школу. Потом можешь работать, где пожелаешь. Даже в том маникюрном салоне, я не против. Но пока за тебя отвечаем мы, ты будешь ходить в школу.
У нас не очень строгие родители. Но в этом пункте они непреклонны. К счастью. Иногда я жалею, что они и мне не давали меньше свободы. Я никогда их в этом не упрекну. Но когда начал все реже приходить домой после школы, зависая в парках с Дариусом, Андре и Ксавьером и чувствуя себя гангстером, им стоило забеспокоиться. Порой я спрашиваю себя, могло ли тогда все пойти иначе.
Жасмин издает раздраженный стон:
– Это подло.
– Жизнь