Жизнь русского обывателя. От дворца до острога. Леонид Беловинский
улыбались, а барышни стыдливо опускали ресницы, выразительно перебирая пальцами оборку платья или комкая носовой платочек. Говорю о барышнях, приобретших уже некоторую долю опытности в оценке жизненных благ, то есть перестрадавших первый период сердечного влечения к идеалам в красных, бирюзовых, зеленых и иного цвета гусарских доломанах, и понявших, наконец, какая бездна отрады гнездится в глубине туго набитого кармана, какой бы мундир его не прикрывал. Комиссионер был тогда не то, что ныне, обыкновенный служащий; для его деятельности раскрывался в то время необозримо широкий горизонт, на склоне которого фортуна рисовала ему розовыми чертами не только чины, ордена и прочие награды, но и очерки домов, фабрик, с придачей сотен и тысяч ревизских душ. О ломбардных билетах нечего и говорить, они сами собой, без всякого труда, укладывались к нему в бумажник» (179; 164–165).
Чиновник Лесного ведомства, действительный статский советник
Не вела Россия войн, во время и после которых общество не наполнено было бы негодованием против интендантов. В походе 1806 г. в Пруссию «злоупотребления по этой части были тогда ужасные. Войско продовольствовалось, как могло, на счет жителей, и мы ни разу не видели казенного фуража, а между тем миллионы издерживались казною!.. Господа комиссионеры, находившиеся при армии… жили роскошно, разъезжали в богатых экипажах, возили за собой любовниц, проигрывали десятки и сотни тысяч рублей, и мотали напропалую, – вспоминал Ф. В. Булгарин. – Я знал одного из этих комиссионеров, который ставил по тысяче червонцев на карту, дарил красавицам по сто червонцев, не пил ничего, кроме шампанского, и не носил другого белья, кроме батистового…» (23; 300).
С повышением в чинах имел место и быстрый рост жалованья: между младшими служащими и верхушкой бюрократии разница в окладах была в десятки раз. Губернатор получал несколько тысяч в год только жалованья по штату, дополнявшегося персональными надбавками, деньгами, казенной квартирой с бесплатным отоплением и освещением; к тому же некоторая часть высшей бюрократии имела личные доходы от имений, домов или из иных источников. Однако высокие оклады и прочие легальные доходы не гарантировали честности чиновников. «Брали» и воровали и наверху, причем, разумеется, уже брали не двугривенными и полтинниками: размер взяток и воровства соответствовал уровню должности. В Орле ходила по рукам рукописная сатира на губернатора В. И. Сафоновича, якобы попавшего в ад: «Скажи мне, мой сосед, / За что сюда попал? / Да ни за что, мой друг! / Я только взятки брал. / А много раз случалось? / Не припомню, право, я. / Они все шли ко мне / Из рук секретаря. / С кого же брал ты деньги на земле? / Да как с кого, мой друг! / Ах, тошно, тошно мне. / С подрядчиков, купцов, / С трактиров, погребов, / Со всех мастеровых, харчевен, мясников…». В конце 40-х гг. Николай I приказал жандармам исследовать, кто из губернаторов не берет взяток вообще, даже с откупщиков. По справке таковых из более чем пятидесяти оказалось всего двое: