Посох царя Московии. Виталий Гладкий
вам угодно, и оставайтесь моим приятелем“. „А сколько же вы готовы дать?“ – спросил тот. „Двести рублей“, – ответил я. Этим он и удовлетворился. „Однако, – продолжал я, – у меня нет сейчас таких денег“. „Так напишите расписку – я готов подождать год“.
Я написал ему расписку и приветливо передал ее, хотя в душе у меня все кипело. Затем мы оба поехали на Судный двор, поблагодарили бояр, и Эльферфельд сказал им, что он удовлетворен. Я заплатил сколько нужно судебных издержек, после чего мы разъехались. Он радовался, но и я особо не печалился. Каспар мечтал о том, как получит мои кровные денежки, а я строил планы, как бы мне его задушить. После этой истории я и вступил в опричнину…»
– Почему такой хмурый? – спросил опричник, водружая кувшин и окорок на стол (Бомелиус успел спрятать и чернильницу, и бумаги).
– Есть причина… – немного поколебавшись, ответил лекарь.
– Расскажи.
– Как-нибудь после…
– Понял… – Штаден коротко хохотнул. – Что ж, приступим. Ты, чай, голоден?
– Так ведь это не у меня, а у тебя имеется корчма, где ни свет ни заря подают хлёбово, – козырнул Бомелиус своими познаниями в русском языке.
– И то верно. Тогда садись, выпьем и закусим, чем Бог послал.
– А это что? – показал Бомелиус на бутылку.
– О-о… – простонал Штаден от переизбытка чувств. – Это английский джин[55]!
– Откуда?! – удивился лекарь.
– Иоганн Таубе презентовал.
– А он где взял?
– Не слишком ли много вопросов прямо с утра, любезный Элизиус? – хитро прищурился Штаден. – Ладно, другому не сказал бы, а тебе скажу. Джин ему привезли польские послы. Но вообще-то, сдается мне, Таубе вскоре покинет Московию…
– Что так?
– Мой верный Альбрехт узнал от его слуг, к которым вошел в доверие, что у хитроумного Иоганна Таубе вроде есть какие-то связи с приближенными польского короля Сигизмунда. И будто бы они подбивают его сменить сюзерена. Естественно, не без солидной материальной выгоды.
Бомелиус невольно прикусил нижнюю губу. Таубе, идиот, сукин сын! Если этот лифляндский дворянчик, агент Уолсингема, сбежит в Польшу, под крыло Сигизмунда, то тогда он останется без связи. Это в лучшем случае. А в худшем… бр-р!.. У лекаря пошел мороз по коже.
Он вдруг вспомнил, что ему рассказывал про страшную кончину дьяка Висковатого[56] доктор Ричард Рейндольс, который работал в Руссии с 1567 года. Если Таубе поймают и начнут пытать в Разбойном приказе[57], он, чтобы спасти свою шкуру (или хотя бы избавиться от нечеловеческих мук), первым делом укажет на Бомелиуса, как на агента королевы Елизаветы. Ведь только ему одному известна связь лекаря с тайной королевской службой.
– Думаю, что все это пустая болтовня. Сплетни, – поморщившись, ответил Бомелиус. – Многим хочется навести навет на опричников, в особенности иноземных.
– Это да, – помрачнев, согласился Штаден. –
Джин – можжевеловая водка; изготавливается путем перегонки пшеничного спирта и ягод можжевельника. Изобретение джина приписывается жившему в XVI в. голландцу Францискусу Сильвиусу – профессору медицины Лейденского университета.
Висковатый Иван Михайлович (ум. в 1570 г.) – московский дипломат XVI в., русский государственный деятель, посол, думный дьяк, хранитель государственной печати. Висковатого обвинили в том, что он будто бы сносился с польским королем Сигизмундом, хотел предать ему Новгород, писал султану, чтобы он взял Казань и Астрахань, и звал крымского хана опустошать Россию.
Разбойный приказ – в состав приказа входили боярин или окольничий, дворянин и два дьяка. Приказ заведовал делами о разбоях, грабежах и убийствах, палачами, тюрьмами; ему были подчинены губные старосты; он заботился о поимке убийц, воров и разбойников. Ведомство разбойного приказа простиралось на всю Россию, кроме Москвы.