Под теми же звездами. Андрей Ренников
уже всю неделю, хорошая газета: там у вас отдел скачек недурно поставлен, видно знающий человек ведет. – Вот мошенник-то!
Вся комната залилась добродушным смехом. Между тем, Машкин, видя, что начало его фантастического рассказа произвело хорошее впечатление, продолжал:
– Ну, вот я и вышел не солоно хлебавши. Что делать? Отправляюсь в людскую гостиницы и вступаю в разговор с лакеями: как и что. Говорят, что у сенатора есть свой лакей, привезенный из Петербурга. Я узнаю адрес, иду к нему; а он в четвертом этаже живет, хороший номер: счастливая каналья, черт возьми. Начал я с лакеем беседовать: говорю ему, что я тот самый подрядчик, который попался, и потому прошу передать, не простит ли меня барин, если я пожертвую десять тысяч на благотворительные дела. Лакей обещал узнать, просил на следующий день зайти. Прихожу на следующий день. А лакей мне: – его превосходительство говорит, что за такое дело, как пропажа тридцати тысяч шинелей, он меньше двадцати тысяч на благотворительность не возьмет. – А потом лакей спрашивает: вы то кто? Ерошкин или Хаймович будете, я ведь забыл вас спросить? – А что? – спрашиваю я. – Да если вы Хаймович, то он вас совсем извинить не может: консервы то ведь ни к черту не годятся, а ваша взятка в пятнадцать тысяч полковнику уже раскрыта. – А я вздохнул и сказал печально: – ох, если бы я был Ерошкин! А то я просто-таки, да, Хаймович! – И я ушел, опустив полову, а теперь у меня вот в руках сенсационная заметка есть про Хаймовича и Ерошкина! Х а-х а-х а!
Он радостно захохотал, за ним вся редакция. Затем кто-то предложил ему ехидный вопрос относительно того, неужели же сенатор так неосторожен, что будет доверять фамилии подрядчиков своему лакею, но вдруг внимание присутствующих было привлечено двумя полицейскими репортерами, как буря влетевшими в комнату. Оба репортера радостно бросились к столу и схватились за свободные ручки.
– Нет, на этот раз я буду писать! – вскричал один. – Это такой счастливый случай, что я тебе его не дам.
– Слушай, Мишка! Это не по-товарищески, – воскликнул другой. – И почему ты со мной не поделишься? Разве с тебя недостаточно мертвеца, найденного вчера в сорном ящике? И какой ты товарищ после этого?
Тот репортер, к которому обращались последние слова, положил на стол ручку и, обратившись к своему сопернику по заметке, живо проговорил:
– Ну, что ты там себе хочешь, а про этот случай, все-таки я первый узнал. А если я узнал, то я и буду писать. Ну, не так я говорю?
– Хе! – воскликнул второй репортер с горькой ноткой в голосе, – ты всегда так. А кто тебя познакомил с помощником пристава, не я разве? А ты забыл, что я обещал письмоводителю участка редакционный билет в электрический театр на картину в тысячу метров – «Белые рабыни»? А ты-таки не хочешь со мной поделиться! Одно из двух – я тоже буду писать.
– Ну, хорошо, Сема, я на этот раз с тобой поделюсь, – после некоторого раздумья заметил несговорчивый репортер, – но только ты мне сделаешь одно: если на-днях будет