Непреодолимое искушение. Дэй Леклер
в постели.
– В таком случае мы обсудим все завтра, как взрослые люди.
Проснувшись и обнаружив, что он один, Чейз подпрыгнул. Он положил руку на простыню, ожидая почувствовать ледяной холод, однако постель была еще теплая: Эмма не могла уйти далеко. Он соскочил с кровати и споткнулся о ее платье, лежащее на полу. Ключи от его машины лежали на столике, значит, Эмма где-то здесь: вряд ли она пошла голой ловить машину. Чейз заметил, что дверь в ванную закрыта, и улыбнулся.
Попалась.
Он пересек спальню и постучал в дверь.
– А не сварить ли мне кофе? – предложил он.
– Хорошо.
Чейз поколебался. Ее голос звучал так, словно ей было больно.
– Ты в порядке?
– Все хорошо.
И снова какое-то отчаяние в голосе. Что ж, не иначе как утро, полное сожалений. Ей придется смириться с этим, потому что он ни о чем не жалеет и планирует повторить эту ночь, как только представится возможность – например, после завтрака.
Он натянул джинсы и пошел на кухню, на всякий случай сунув в карман ключи. Жаль, что он не заправил кофеварку с вечера: сейчас можно было уже выпить чашку кофе, без которой ему трудно было представить утро. Однако вчера вечером у него было чем заняться помимо приготовления кофе. Чейз заглянул в холодильник. Как правило он ел в ресторанах, поэтому содержимое холодильника было не слишком обильным и разнообразным. Он сам считал нормальной едой и пиво, но Эмма вряд ли согласилась бы с ним в этом. Чейз отодвинул бутылки и вытащил коробку с яйцам. Что ж, вполне подойдет, у него как раз осталось немного хлеба и масла. Могло быть и хуже.
Чейз выпил первую чашку кофе, присматривая за омлетом и тостами, поставил тарелки на стол, когда все было готово, налил еще кофе себе и Эмме. Насколько он помнил, она любила, чтобы в кофе было много сливок и чуть-чуть сахара. Учитывая, что его дни проходили за занятиями, далекими от готовки, он гордился этим завтраком. Теперь дело было только за компанией.
– Эмма!
Войдя в спальню и обнаружив, что она все еще в ванной, он нахмурился. Не было слышно ни шума воды, ни других звуков, обычно сопровождавших ритуал омовения, только напряженная тишина. Ей что, плохо?
– Милая, ты в порядке?
– Уходи, – простонала она.
– И не подумаю. Предупреждаю, я вхожу!
– Не смей…
– Уже вошел.
Эмма свернулась на полу, спрятав лицо в коленях, подтянутых к груди. Он был бы в восторге оттого, что она надела его рубашку, если бы она не выглядела такой разбитой. Чейз присел рядом с ней и осторожно откинул влажные волосы с ее лица, бледного, даже чуть зеленоватого.
– Прости, Эмма, я не знал, что тебе плохо. Чем я могу помочь?
– Убраться отсюда?
Он улыбнулся:
– Нет уж, милая. Что-нибудь еще?
– Подержать мне голову, когда меня снова начнет тошнить?
Он поморщился:
– Ты отравилась? Какая-то инфекция?
– Хорошо бы, – пробормотала она.
Чейз ничего не понимал.
– Ты о чем? – осторожно спросил он.
Она холодно посмотрела на него:
– Пораскинь