Бессильно зло, мы вечны, с нами Бог. Жизнь и подвиг православных христиан. Россия. XX век. М. И. Дегтярева
же Александра Федоровна, ее участливое отношение. И в дневниках, обращаясь к своей матери как к живой, Анастасия Васильевна тепло писала о Государыне: «Во всем, Ангел мой, я чувствую действие твоих молитв обо мне. Я опять нашла свою прежнюю Царицу, опять тем Ангелом-утешителем, которым она была для тебя в первые годы после смерти папы. Ты тогда говорила, что папа послал ее тебе в утешение, а теперь ты мне ее опять вернула такой, какой она была тогда <…> Мне в душу запала мысль, которую она мне сегодня сказала: чтобы тот опыт страдания, который Господь мне послал в тебе и через тебя, я бы употребила на радость и утешение другим. Может быть, в этом должна быть цель, назначенная мне Богом».[58]
Случай Анастасии Васильевны не был исключением, скорее, он подтверждал правило. Романовы не оставляли того, кто находился при них и зависел от них, даже в тех случаях, когда не было надежды, что попавший в беду человек сможет вернуться к своим обязанностям. Казалось бы, что им стоило поручить заботу о таких людях какому-нибудь пансиону, нанять сиделок? Однако они не устранялись, брали заботы о приближенных на себя. Так, когда в 23 года безнадежно заболела фрейлина София Ивановна Орбелиани, Александра Федоровна, не раздумывая, поселила парализованную девушку, оставшуюся сиротой, рядом с комнатами царевен и до самой ее смерти в 1915 году заботилась о ней, ежедневно заходила, проводила с ней время. Так было и в случае с Анной Вырубовой, которая получила серьезнейшие травмы во время крушения поезда. Вот и Анастасия Гендрикова в Царской семье встретила доброе, участливое к себе отношение и не забыла об этом.
Разлучены, но неразделимы
В 1917 году, когда семья Николая II содержалась под домашним арестом, Анастасия Васильевна оказалась в узком кругу приближенных, оставшихся в Царском Селе. Общение с царственными узниками было ограничено. Приставленные к ним будто «ради их блага» солдаты и офицеры не затрудняли себя соблюдением даже самых простых норм вежливости. Вокруг сновали «глаза» и «уши». Воспитатели и гувернеры детей, придворные дамы, хотя и не подверглись аресту, проводили значительное время в своих комнатах. При всей выдержке Николая Александровича и его семьи обстановка была напряженная.
Императрица Александра Федоровна и Великие княжны Ольга и Татьяна – сестры милосердия в императорском лазарете в Царском Селе
В воспоминаниях протоиерея Афанасия Беляева, приглашенного послужить в Царскосельский дворец и неожиданно оказавшегося на тех же правах, что и его обитатели, т. е. без возможности выхода и свободного передвижения, описано немало случаев грубых вторжений и сознательных провокаций со стороны «охраны». Однажды, например, конвой ворвался в комнату Государыни, заподозрив узников в «передаче светового сигнала», но оказалось, что вспышки света были вызваны тем, что Анастасия Николаевна, наклоняясь над рукоделием, заслоняла собой цветной абажур лампы. Отец Афанасий вспоминал, что был лишен даже возможности выйти в парк и едва появлялся на балконе, как моментально оказывался в фокусе наблюдения вооруженных солдат.