Идеальное алиби. Мора оф Кримс
закатить глаза или фыркнуть, а потом, демонстративно громко топая, покинуть комнату, напоследок окинув этого дрянного Клоуза самым своим презрительным взглядом. Но он этого не сделал.
Прямо сейчас ему нужно было выглядеть послушнейшим гражданином Англии и, совершенно не сопротивляясь, сделать так, как просит достопочтеннейший господин полицейский, храни его Господь, если, конечно, Виктор не хочет, чтобы ещё и сам блюститель порядка начал его в чём-то подозревать.
То, что он практически не выходит из своей комнаты – уже само по себе подозрительно, а мама ещё и так ужасно много говорила об этом. Потому что мало ли что он делает в этой комнате. Может, он, вообще, только врёт родной матери в том, что сидит у себя, а на самом деле шастает по закоулкам города и убивает своих бывших одногруппников… И бывших преподавателей до кучи. Хорошо хоть ему дело мистера Хамфри, земля ему будет пухом, не приписывают. Но вполне возможно, что в причастности к этой смерти его тоже начнут подозревать, просто расследования на данный момент ещё ведутся; времени-то с первой смерти уже много прошло, а заподозрили в чём-то Виктора только сейчас, так что… он просто кивнул и, что было невероятно предсказуемо, ушёл в свою комнату, не забыв, конечно же, закрыть за собой дверь.
Но он же не идиот, чтобы не подслушивать разговор мамы и полицейского. Поэтому Виктор, сразу после того, как закрылся в комнате, припал ухом к двери и задержал дыхание, чтобы не заглушать и так не очень-то громкие голоса в гостиной.
Однако, как бы он ни прислушивался, как бы ни замирал, пытаясь расслышать хоть словечко из всей их пустой – а может, и не пустой – болтовни, ему не удалось ничего распознать; только невнятное бормотание, которое действовало на нервы своей монотонностью и одновременно непонятностью.
Наверное, он всё же был идиотом, раз уж заранее не подумал о том, что ему может понадобиться стеклянный стакан для прослушки.
Подумав о стакане, он тихо, но выразительно выругался:
– Ч-ч-чёрт, – прошептал Виктор, злобно хмуря брови.
«Возможно, я был бы чуть умнее и расчётливее, если бы не был так напряжён», – мрачно подумал он, от гнева едва не пнув перед собой дверь.
Он знал, что ничего не услышит, но зачем-то всё равно прильнул к двери вновь. Видимо, ещё лелеял надежду, что что-нибудь более или менее отчётливое да донесётся до его слуха.
Виктор не знал, сколько он так простоял, но вскоре услышал мамино такое желанное: «Виктор, можешь войти». Тогда он ворвался в гостиную, маскируя возбуждение под крайнее послушание.
– Виктор, в общем… – мама выдохнула и нервно заломила руки. – Ах, нет, я не могу. Не могли бы Вы… – она с какой-то болью взглянула на полицейского, вопросительно приподняв брови.
– Конечно, миссис Элфорд, – слабо улыбнулся Клоуз.
На это «конечно» Виктор почти без труда сдержался от того, чтобы отпустить что-то колкое в адрес полицейского.
– Ох, спасибо. А то