Новеллы, навеянные морем. Исаак Дан
природы. Этому научила меня живопись. Прежде просто не ведал, что такое гармония. Я был глупым и самонадеянным ребенком, наивно полагающим, что можно передавать первозданную красоту, давая общие познания о повадках животных.
Мне оставалось только стать биологом, заниматься частными вопросами эволюции парнокопытных, о чём всегда мечтал мой отец. Мне подарили кинокамеру, когда я сдал вступительные на «хорошо» и «отлично». Но что я мог сделать с помощью её? Я снимал винторогих козлов для отца, снимал вечеринки в лагере экспедиции, снимал мусульманскую свадьбу в памирской деревне, серебряную свадьбу старшего егеря. Потом приключения на картошке, студенческие сабантуи, юбилей декана. Делал множество фотопортретов. Даже хронику самодеятельных спектаклей, что-то вроде игрового кино с клоунадой или точнее молодой и задорной дуристикой сокурсников. На моём счету даже короткометражный порнофильм, думаю – один из первых советских, по счастью, широкая публика так и не смогла с ним ознакомиться, я уничтожил плёнку по просьбе исполнительницы главной роли, она решила прекратить бурную молодость и выйти замуж. Её партнер в этом фильме, мой главный собутыльник в студенческих попойках на первых курсах, не простил мне, мы навсегда разругались.
На практиках в экспедициях я делал множество фотографий, намеренно стремился к тому, чтобы снимок отвечал только своей прикладной цели, и разражался на себя самого, когда думал о выразительности кадра. После того, как забыв о том, что поставил на себе крест, как на фотохудожнике, снова снимал панорамные снимки с движением зверей, снова чертил подобные композиции на обрывках бумаги, всегда привычно злился на себя. Называл себя идиотом.
И как наркоман смотрел все выставки, на которые мог попасть, живопись не отпускала меня. Кроме того, стал завсегдатаем различных кинопоказов, благо шли один за одним «фестивали фестивалей», и на экраны выбрасывалось то, что долгие годы находилось под запретом или было не для всех. Я пропустил через себя множество всякой шелухи, но видел такое, что было по-настоящему, изумительно здорово. Смешно было думать о художественной выразительности иллюстративных фотоснимков и фильмов. Мне нужно было просто стать биологом.
Но в какой-то момент всё, что видел, перестало подавлять меня, а, наоборот, стало подталкивать совершить новые попытки что-то сделать самому. Благо – я никогда не переставал снимать, никогда не переставал, пусть неосознанно, но искать нечто, ставшее для меня запретным и смешным. Я снова фотографировал, пытаясь поймать выразительность изображения, и однажды утром девушка по имени Динара, с которой был знаком часов десять не больше, рассматривая снимки и слушая мои рассказы о том, что делает зверь на этих кадрах, посмотрела на меня с абсолютным восхищением и сказала: «Как это здорово. Я никогда не видела ничего похожего».
С тех пор я четко знал, чего хочу, и упрямо пробивался к своей цели, хотя отнюдь не был избавлен от сомнений и отчаянья. Позади был брошенный университет, неоконченные курсы операторов