Ночи дождей и звезд. Мейв Бинчи
было, пока он не встретил Фиону. Она одна знала Шейна, каков он на самом деле.
В комнате было очень жарко и душно.
Жаль, что они не остановились в домике получше. Тогда Шейн, возможно, не захотел бы уезжать так скоро.
Ночью, пока над заливом сияли звезды, Андреас закончил письмо. Он написал несколько вариантов и решил, что последний вышел лучше всех. К утру он был готов отправить своему сыну в Чикаго первое и единственное письмо за девять лет.
Когда взошло солнце, он сел на свой велосипед и отправился в центр.
Когда над Айя-Анной взошло солнце, в стильной квартире над сувенирной лавкой зазвенел телефон.
Томасу звонил его сын Билл.
– Папа, ты в порядке?
– Все отлично, сынок, даже очень. Спасибо, что позвонил. Номер тебе дала мама?
– Номер был на доске, пап. Просто мама сказала, что у тебя там всегда ночь в это время. Но Энди предложил мне все равно попробовать.
– Обязательно поблагодари Энди.
– Хорошо, пап. Мы увидели пожар по телевизору, и он достал атлас, чтобы показать, где ты сейчас примерно. Пожар, должно быть, страшный!
– Ну, все это печально, – ответил Томас.
– Ох и далеко же ты забрался, пап.
Томас страшно тосковал по своему мальчику. Это была настоящая боль. Но он должен был сохранять бодрость духа, иначе какой во всем этом смысл?
– Билл, как бы далеко я ни был, телефон всегда у меня под рукой. И вот я тебя слышу. Можешь вообразить, будто я в соседней комнате.
– Да, знаю, и ты всегда любил путешествовать, – согласился мальчик.
– Это правда. Однажды ты тоже полюбишь.
– Точно! Еще я позвонил бабушке, сказал ей, что ты в порядке; она передает, чтобы ты берег себя.
– Конечно, Билл, верь мне, я буду осторожен.
– Мне пора идти. Пока, пап.
Билл уже положил трубку, но за окном взошло солнце, возвещая прекрасный день. Сын позвонил. Томас почувствовал себя живым, впервые за долгое время ему казалось, что все хорошо.
Когда над Айя-Анной взошло солнце, Фиона отправилась в ванную и там вдруг поняла, что месячные запаздывают уже на шесть дней.
Когда над Айя-Анной взошло солнце, Эльза решила прогуляться до гавани. Она миновала церковь, временно превращенную в морг, а когда завернула за угол, то с ужасом заметила в толпе прибывших из Афин съемочную группу немецкого телеканала – ее собственного телеканала! – которая снимала все еще тлеющий остов отбуксированной в гавань яхты.
Оператор и звуковик были ее знакомыми. И они, едва заметив Эльзу, конечно, сразу узнали бы ее. И сообщили бы Дитеру, который примчался бы в Грецию всего за несколько часов.
Эльза опасливо забежала в маленькое кафе и обвела его дикими глазами.
От стариков за нардами помощи можно было не ждать. Зато за одним из столов она увидела вчерашнего Дэвида, тревожного, добросердечного англичанина, который жаловался, что отец им недоволен.
– Дэвид, – зашипела она.
Он очень обрадовался, увидев ее.
– Дэвид,