Ночи дождей и звезд. Мейв Бинчи
большой прием и церемония. Для моих родителей больше ничто не имеет значения.
– Кто-нибудь из домочадцев мог бы пойти на церемонию вместо тебя? – спросила Эльза.
– Ну, там будут все коллеги отца, его друзья из ротари-клуба, из гольф-клуба плюс кузены матери…
– То есть ты – единственный ребенок?
– Вот именно. В этом вся проблема, – грустно ответил Дэвид.
– Жизнь твоя, делай что хочешь, – пожал плечами Шейн, искренне не понимая, о чем речь.
– Возможно, они просто хотели разделить с тобой эту честь, – предположил Томас.
– Да, но я хотел рассказать им о трагедии и об умерших людях, а они сразу принялись обсуждать это мероприятие и спрашивать, успею ли я вернуться до него. Это ужасно!
– Вероятно, это способ сказать: «Приезжай домой», не так ли? – вставила Эльза.
– Это способ сказать: «Приезжай домой» в смысле «Приезжай домой, найди хорошую работу и помоги отцу с его бизнесом», а этого я делать не собираюсь, ни сейчас, ни потом. – Дэвид снял очки и протер их.
Эльза ничего не сказала о себе. Она сидела, глядя поверх оливковых рощ далеко в море, на береговую линию цепи островков, где все те люди надеялись провести солнечный выходной. Она чувствовала, как все смотрят на нее, ожидая рассказа о ее телефонном звонке.
– Хотите знать, что за ответ получила я? Ну, похоже, что в Германии никого не было дома. Я позвонила двум друзьям, оба раза попала на автоответчик, и теперь они подумают, что я спятила, хотя с чего бы? – Эльза тихо рассмеялась.
В ее словах не было ни намека на то, что она оставила неясное, но веселое сообщение на одном автоответчике и напряженное, чуть ли не полное ненависти на другом.
Андреас исподволь взглянул на нее. Красавица Эльза, оставившая работу на телевидении, чтобы найти покой на греческих островах, определенно не достигла цели, решил он.
Теперь все на террасе снова молчали, размышляя о телефонных звонках и о том, как бы они повели разговор, если бы могли сделать все заново.
Фиона могла бы рассказать маме о том, как много несчастных матерей и дочерей ищут сегодня друг друга в гавани, и как ей нужно было услышать голоса из дома, и как ей жаль за все причиненное беспокойство, но жаль лишь потому, что она, уже взрослая женщина, должна жить собственной жизнью, – и это вовсе не означает нелюбви к своим маме и папе. Они бы не так сильно расстроились, скажи она все именно так, поделись она своими планами с матерью и повторяй ей раз за разом, что она заботится о них и постарается приехать к серебряной свадьбе. Им нужно было просто подождать и увидеть, что будет.
Дэвиду казалось важным рассказать родителям, что он посетил много мест и узнал много нового о мире. Он мог бы сказать им, что сегодня на одном прекрасном греческом острове произошла ужасная трагедия, которая заставила его сесть и всерьез задуматься о том, как коротка жизнь и как неожиданно она может оборваться.
Его отец любил пословицы и поговорки. Дэвид мог бы сказать ему, что есть и такая: «Если любишь своего сына, отправь его путешествовать»; и он бы добавил, что еще не утвердил