Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу…. Людмила Вебер
Разглядываю новую соседку.
Ей лет сорок на вид. Явно откуда-то со Средней Азии – смуглая, низенькая, немного пухловатая. С мокрыми всклокоченными волосами. Одета очень нелепо – в огромной черной олимпийке, сверху что-то типа небольшого фартука из синего нейлона, на ногах черные капроновые колготки. Сквозь колготки видно, что на ней нет… трусов. В качестве обуви резиновые «ашановские» шлепанцы.
Только потом, узнав историю этой женщины, я поняла, что с нее сняли все вещи, вплоть до белья, так как они были пропитаны кровью. Сняли и направили на экспертизу. Ее саму отправили в душ, а после вырядили в то, что нашлось под рукой.
Но на тот момент я ничего этого не знала. Я не знала, кто эта женщина и что она сделала, хотя в тот день ее кровавое преступление обсуждала вся страна…
Она застелила свою постель. Потом спросила про ужин. Я сказала, что ужин уже был, причем давно. Но если она хочет поесть, то пусть угощается тем, что есть у меня. Она сказала, что ее можно звать Гулей, поблагодарила, налила в кружку воды из-под крана и принялась грызть сухари и шоколад.
По-русски она говорила неплохо, хотя с акцентом и ошибками, и постепенно завязалась беседа. Она, видимо, хотела выговориться, а для меня это был первый собеседник, оказавшийся в таком же положении, как и я. Первый «сокамерник»… К тому же я хотела хоть ненадолго выпасть из круговорота своих мыслей, как-то отвлечься. Поэтому стала ее слушать очень внимательно…
Со слов Гули она работала няней у одной супружеской пары в Москве, смотрела за их девочкой-инвалидом. Девочку она очень полюбила, привязалась к ней, так как малышка совсем не могла сама двигаться, и Гуле приходилось все время носить ее на руках.
Я точно уже не помню всех подробностей рассказа Гули, но вроде бы она попросила у своих хозяев то ли небольшую прибавку к жалованию, то ли денег съездить на родину… Речь шла примерно о десяти тысячах рублей. Но хозяева отказали. И вот с того момента Гуля стала «слышать голос Аллаха», который повелел ей сделать то, что она сделала. Гуля с месяц или больше всячески сопротивлялась голосу, «спорила» с ним, но потом все же… обезглавила девочку.
Услышав это и поняв, что сидящая передо мной женщина не шутит, я припомнила, как резко с ней говорила сотрудница ИВС, приказав «вести себя смирно». И я вдруг осознала, что напротив меня – человек, который несколько часов назад убил другого человека. Своими руками! По-настоящему! Отрезав голову ножом!
Гуля детально описывала свои действия, тараща при этом свои черные выпуклые глаза, размахивая руками. Видимо, все подробности произошедшего все еще стояли перед ней, и она никак не могла их «развидеть». И то, как трудно поддавались ножу кости и сухожилия, и то, как пахла плоть, когда она ее подожгла… И то, как каждое ее действие инструктировал Аллах – «отрежь», «подожги», «пойди на станцию метро»…
Как можно такое безумие приписать голосу свыше? Боже мой, да она совершенно и безоговорочно невменяема! И мне стало страшно до невозможности! До жути! Пусть в глазок каждые десять минут