Отпусти мне грехи, священник. Книга первая. Анатолий Спирин
приватизировали. Вот возьми того же Ваську. – С доски почёта не сходил. При советах, все коровники, силосные ямы отстроил, да и к правлению, свои умелые ручки приложил. А для кого старался? Вот и оно-то…. Получается, не для общества старался, а для ворюги. Он его и упёк. А Васька то, дурак – грамоты на суд принёс, письма с благодарностями. А этот недоносок, что ему на суде на всё это ответил? «Иди, свои грамоты, на базаре продай. А мне их, клеить некуда, у меня, даже в туалете, плитка итальянская наклеена». Прокурор с речью выступил: «Пора за ворюг по-настоящему браться. Частная собственность неприкосновенна, и преступник должен понести наказание по всей строгости закона».
Баба Васькина, ему чуть глаза не выцарапала. Еле справились с бабой. Бросила малолетних Дашку с Сашкой в зале суда и ушла, плюнув в рожу прокурора. Жаль далеко стоял – увернулся гад.
– Давить всю эту мразь надо. Вот меня, все алкашом называют, – встрял в разговор мужичок с сизым носом. – А почему же я, алкашом-то стал? – перспективы не вижу – всё, что заработаю, всё через туалет.… Ни одежонки, ни обувки купить не могу. – Посмотрев на свои облезлые башмаки, плюнул смачно под ноги. – Последние донашиваю – советские ещё. Хорошо тогда дефицит был – запасся, до сих пор ношу.
Седой мужик крякнул с досадой.
– Вот из-за таких запасливых как ты, дефицит и был. К кому в гости ни придёшь – все холодильники мясом забиты были до отказа, эти же туфли, как ты не скажешь, коробками в шкафу лежали – всё впрок жили. Сейчас прилавки ломятся от видимого изобилия – всё есть, да не взять. Не про нас это. Я вот всё думаю: дай сейчас населению достойную зарплату, останется что-то на прилавках, или всё опустеет, как говорят: «Корова языком слизала».
Мужичок с сизым носом заволновался, и с трудом встрял в разговор, продолжая свою наболевшую тему….
– Вот я и говорю, дай мне достойную зарплату, разве я стал бы пить – да ни вжисть! У меня ведь тоже мечты есть, только на данный момент несбыточные: ни работы, ни зарплаты, а воровать-то боязно – побьют. За своё же добро побьют. Хорошо бы сразу на нары, да не трогали, тогда бы и рискнуть можно. Ан нет, они ж, отобьют сперва все внутренности, как Ваське. На суд привели, синяки ещё не сошли. И куда господь Бог смотрит, где она правда-то?
– Да, не больно он тебя ласкает, Бог-то. Он к тому добёр – кто больше упёр. А насон, и в упор рассмотреть не может. Самим мужики делать чего-то надо! А чего? Ума не приложу. Гражданка назреет – это точно. А не хотелось бы этого. Сколько можно на одни грабли, постоянно наступать?
Худой мужик, угрюмо глянул на седовласого крепыша.
– А ты что Антип, думаешь, что это ворьё, награбленное, тебе сами на блюдечке поднесут? Сомневаюсь я. Своё, силой отбирать надо, и чем быстрее, тем лучше, пока и остальное за бугор не спихнули. Мрази этой поганой развелось как заразы заграничной! Что за болезнь такая? Потёрся друг о друга и заболел. Неужто я в постель к «Шахине» завалюсь, а на утро совесть потеряю?