Страсти болотные. Валерий Ивашковец
Василием Самсоновичем. Тот за такое заступничество и панибратство с учениками недолюбливал учителя и, когда представился случай, – уволил. С уходом руководителя и вдохновителя детского творчества кружок распался. Матвей переживал больше всех ребят. Несколько ночей он проплакал в подушку, а потом решил по-своему отомстить грозному Василию.
Весь состав школы: учителя, технические работники, воспитанники – вот уже несколько дней мыли, чистили, полировали и подкрашивали школу. Василий Самсонович сопя носил своё немужское брюшко по этажам, подвалам и закоулкам школьных зданий, покрикивал и поругивал всех подряд. Немыслимая для данного времени года суета была вызвана назревающей министерской проверкой. Готовился и Матвей…
Казалось, конца этой кутерьме не будет. Наконец, после нескольких фальшстартов комиссия прибыла! Её работа вызвала кое у кого даже некоторое разочарование: мыли-мыли, чистили-чистили – а они бегло пробежались по школе, заглянули в первый и десятый классы; задержались в душевой и надёжно застряли в столовой! Вернее, в той её части, где питались особо приближённые к директору.
Матвей было запереживал, что его хитроумная месть не состоится. Но к вечеру, перед ужином, воспитанников младших классов одели в парадные пионерские костюмы с неизменными коммунистическими атрибутами: октябрятскими звёздочками и пионерскими галстуками – и выстроили на линейку в спортивном зале. После недолгого стояния и томительного ожидания, министерская комиссия, порозовевшая, раздобревшая и с блестящими взорами, под торжественный бой пионерских барабанов – явилась! Впереди шествовал, переливаясь багровыми пятнами на отвислых щеках, колыхая брюшком и непроизвольно сопя, сам Василий Самсонович. Когда процессия с благостным видом застыла перед стройной шеренгой детей, Василию поднесла микрофон цветущая, немного бледная пионервожатая. Перед этим она мягко пододвинула директора на квадрат с ковриком, обозначенный на полу белой краской как место для выступающих. Уже после первых слов начались метаморфозы.
Из мощных колонок, перебивая речь директора, понеслись, как с заезженной пластинки, громогласные, гнусавые слова:
– Уважаемая комиссия! Я плохой директор: преследую и выгоняю честных и хороших учителей, бью и ругаю детей, ношу домой продукты из столовой…
От неожиданности у Василия Самсоновича ёкнуло в левой части брюха и – отняло речь! Он выкатил из орбит глаза, затравлено оглянулся на уже перемигивающихся в недоумении “высоких гостей” и попытался подать пионервожатой знак рукой. Та, бледная как перестиранная простыня, заметалась по залу в полной растерянности. В этот момент, когда из колонки выплывали слова “…берёт взятки и ворует…”, микрофон вдруг прыгнул в руках директора, вылетел из рук и упал на пол. По грозному Василию пробежала судорога, наподобие электрического разряда, откинув его назад. Он попытался удержать равновесие, но ноги намертво прилипли к коврику. Ещё одна попытка поднять