Любовь по обмену. Разрешите влюбиться. Лена Сокол
ветром.
Не то, чтобы было стыдно. Понятное дело, у каждого имеются свои скелеты в шкафу, но меня с головой сейчас накрывают неприятные воспоминания прошедших лет. Съеживаюсь и с трудом выдыхаю. Мой брат – такой, какой он есть, и его ничто не оправдывает, да. Так что Джастин может реагировать на увиденное, как сочтет нужным. Но я не хочу, чтобы родители наткнулись однажды на эти штуки, и скандал разгорелся с новой силой.
– Это… принадлежит твоему брату? – Хмурится американец.
– Да. – Признаюсь.
И мне хочется закрыть коробку крышкой, чтобы больше не видеть ее содержимого.
– Полагаю, он не играет в бейсбол… – Надтреснуто говорит он, косясь на шкаф.
Прослеживаю его взгляд и с огорчением замечаю в глубине, за коробками длинную деревянную рукоять. Это Степкина бита… Та самая…
У паники неприятный, металлический привкус. Мне становится плохо, в висках пульсирует, дыхание перехватывает.
– А это… – Джастин снова смотрит внутрь коробки.
Слышу, как он сглатывает. Мужчин обычно не пугают такие вещи, и держится он ровно, но кричащие в глазах непонимание и смятение заставляют меня чувствовать себя виноватой, хотя я тут совершенно не при чем.
– Это… в прошлом. – Говорю и сама себе не верю. Мне так страшно, что этот ужас опять повторится, вернется в нашу жизнь, как непрошенный гость, что спина покрывается холодным потом. – И мама с папой не должны этого видеть. Не знаю, зачем Степа это все хранит… – Бормочу себе под нос.
– Можно? – Парень протягивает руку к коробке.
Его глаза излучают спокойствие, и мне даже удается медленно и осторожно выдохнуть. Киваю.
Джастин перебирает вещи, которые лежат внутри. Не торопясь, внимательно разглядывает и негромко хмыкает.
Одежда с символикой футбольного клуба, с тщательно замытыми на ней бурыми пятнами, шарф болельщика, армейские ботинки на толстой подошве, массивный кастет и принтованная балаклава с изображенным на ее поверхности оскалившимся черепом.
– Ультрас… – Тихо говорит парень. – Да?
И это слово режет меня, как острое стекло. Кажется, что, произнесенное почти шепотом, оно разрывает вдруг тишину дома, словно взрыв. Панически прислушиваюсь, и мне уже мерещится топот ног по коридору, а перед глазами встает взбешенный отец, который, задыхаясь от бессилия, орет и орет на брата. И мама рядом – плачет, и ее слезам, таким горьким и безнадежным, нет ни конца, ни края.
Невольно оглядываюсь на дверь. Там никого, она плотно закрыта. Но кровь все равно отливает от моего лица – мне страшно, неприятно и мерзко.
– В первый раз мы услышали об этом два года назад… – Гляжу, как Джастин примеряет кастет, и замираю. – Я услышала. – Понижаю голос до еле слышного шепота. – Степа пришел домой поздно, весь в синяках, лицо было разбито. Я зашла, чтобы что-то спросить у него, и увидела, как он в спешке раздевается и прячет испачканную одежду в шкаф. Думала, что случилось что-то серьезное, но он был так весел… энергичен…
Парень сжимает руку в кулак и ладонью другой руки