Смерть Отморозка. Книга Вторая. Кирилл Шелестов
и невольно отвернулся.
Она следила за его реакцией.
– Страшно? – жалобно спросила она дрогнувшим голосом.
– Извини, – пробормотал он. Но заставить себя посмотреть ей в лицо и ободряюще улыбнуться не сумел.
– Не хочешь меня больше? – Она, должно быть, желала пошутить, но вместо этого заплакала.
Он отдал ей тридцать тысяч долларов, – все, что было у него на тот момент в сейфе. И на следующий день отправил еще двадцать. Вряд ли она рассчитывала на такую сумму, – в конце концов, когда-то она поступила с ним некрасиво и даже не извинилась. Но он желал поскорее забыть о встрече, о той жуткой безобразной маске, которую она теперь носила вместо лица; отделаться от воспоминания, откупиться.
И вот сейчас он, умный, сильный, щедрый, справедливый Норов, собирался отдать приказ, чтобы подобное сделали со Светой Серпер. Изуродовали, обезобразили, превратили в отталкивающую калеку. Без этого окружающие его люди не поймут его и перестанут уважать. И он уже не будет в их глазах умным, сильным, щедрым и справедливым Норовым.
Ну уж нет! Плевал он и на окружающих и на их мнение! Он поступит так, как считает нужным.
Он вытащил мобильный телефон и набрал Моряка.
Тот еще не спал.
– Ну че ты там надумал? – весело поинтересовался Моряк.
Похоже, он уже успел вколоть дозу.
– Давай отложим, – прикрывая телефон и глядя в широкую неподвижную спину охранника в черном пиджаке на пассажирском сиденье, негромко проговорил Норов.
– Че так? – удивился Моряк.
– Не хочу.
Моряк помолчал, подумал и хмыкнул.
– Ладно, – насмешливо проговорил он. – Базару нет, дело твое. Гляди, потом не пожалей.
В Энгельс Норов не приезжал месяца два, а когда появился, то ни Пацанчик, ни Моряк к прежнему разговору уже не возвращались. Ему показалось, что их обращение с ним немного переменилось; то ли потому что он уже не был во власти, то ли оттого, что оба сочли отказ от мести слабостью.
После ухода из Кремля Ельцина, Пацанчик в разгар построения «вертикали власти» благоразумно вступил в «Единую Россию», но особого доверия в партии не стяжал, – был слишком самостоятелен и личную преданность выражал недостаточно рьяно. Его мягко вынудили уйти в отставку в 2009-м. Моряк умер еще раньше; в последние годы он сильно пристрастился к наркотикам и загнулся от передозировки. Норов был на его похоронах, хотя понимал, что об этом напишут в прессе. Илья не приехал; в ту пору он еще оставался мэром, и публичное появление на похоронах вора в законе могло обернуться для него серьезными неприятностями.
Темнота постепенно рассеивалась, сменялась ровным серым сумраком; впереди на холме смутно проглядывали очертания дома. Последние два километра дорога поднималась круто вверх. Норов хотел прибавить шагу, но ноги уже не слушались, он и так отмахал километров девять.
Правый глаз почти совсем заплыл, он на ходу прикладывал к нему холодную поверхность